Есть версия о том, что Тараканова,
О троне возмечтавшая княжна,
Не в камере тюремной в Лету канула, —
В монастыре была погребена.
К ней, узнице суровой Петропавловки,
Где крыс полно, как хлеба в закромах,
Ещё до невских окаянных паводков
Явилась государыня сама.
Вид узницы, томимой в заточении,
Когда дитя под сердцем ножкой бьёт,
В царице вызвал жалость и смятение,
И тем судьбы смягчился поворот.
Взглянула на соперницу монархиня,
Направила копьём пытливый взор:
«Мне в государстве не нужна анархия.
Сошлю тебя на монастырский двор.
Без имени, без княжеского титула,
Без притязаний на российский трон.
Ну, а дитя – найдём, кому воспитывать».
И с губ княжны сорвался тяжкий стон.
«Коль не согласна – здесь твоё пристанище.
Решай. Иного сделать не могу».
Княжна молчала. В сердце – как пожарище.
Но зрела мысль: «Ребёнка сберегу.
Никто не вечен, Так, возможно, сложится,
Что стану я наследницей одной.
Поможет Пресвятая Богородица,
За монастырской выживу стеной».
Произнесла с поклоном и отрывисто:
«Благодарю за вашу доброту».
«Но помни: будь достойна этой милости,
Молись со всем усердием Христу».
Вздохнули с облегчением соперницы,
Был договор негласный заключён.
Своих дерзаний обе были пленницы,
Обеих влёк желанный русский трон!
Кровавая вела к престолу лестница,
Здесь бились две судьбы: триумф и крах.
Была ли узница прямой наследницей
Иль на корону не имела прав?
В порыве страсти или безрассудности
Поверила в лжеца искусный блеф?
Чутья ей не хватило? Или мудрости?
Рискнула – все опасности презрев!
Ей грезилось: дорожка к трону выстлана,
И ждёт её радушие сердец,
Ведь Сам Спаситель наблюдает пристально,
Как перед ней откроется дворец.
А там – назначить дату коронации…
Готовить смену праздничных одежд….
С портретом напечатать ассигнации…
Как много было призрачных надежд!
Ей верилось в свою звезду и избранность,
Что есть поддержка – армия и флот.
Друзья, любимый… Преданность и искренность.
