Зоя – любовь Тумана - страница 10

Надеясь, что дремота овладеет им достаточно быстро, утопив его в сладком и крепком сне, он улёгся поудобнее на живот, уткнувшись носом между подушкой и стеной. Его взору уже представали какие-то смутные сюжеты, состоящие из картинок прошедших событий, переплетающиеся с планируемыми делами, которые обсуждались накануне на вечерних посиделках. Из глубины сна мелькали лица знакомых и друзей, слышались голоса, но их речь порой невозможно было разобрать. Вечно смеющееся лицо Людмилки мелькало перед ним, она задавала непонятные вопросы, на которые, однако, Туман находил ответы, и как ни странно, не слыша и не осознавая собственной речи, присутствовала полная уверенность в правоте каждой сказанной фразы. Диалог становился все звучнее, слова доносились, словно эхо из холодного колодца, однако Матвей начал прилагать ещё больше усилий, чтобы расслышать, о чем именно его спрашивают. Будто кто – то со стороны прибавлял и убавлял звук общей картинки, как на радиоприёмнике.

Но тут он понял, что его сон оборвал громкий хлопок входной двери. Это вернулась мать, и в дом она зашла не одна. Соседка ещё в сенцах всхлипывала от смеха, рассказывая, как стала свидетелем смешной сцены. На базаре едва не обдурили Петьку Таратошку. Односельчане, с целью установить справедливость так накинулись на продавца, чтобы проучить мошенника, что тот вряд ли пожелает появиться в их деревне ещё раз.

Суть разговора заключалась лишь в том, чтобы просто было о чем посудачить в однообразные сельские будни, но достаточным, чтобы Матвею стало досадно от того, что его пробудили из – за такой глупости. Не любил он слушать бабские разговоры.

Это не было и характерной чертой Софьи Григорьевны, матери Матвея. От многих сельских баб она отличалась мудростью и рассудительностью, хотя сама являлась коренной жительницей Колокольца. Однако её жизнь складывалась не самым лёгким образом. Рано овдовев, ей пришлось одной взращивать своего орлёнка-сына. Позже слегла её мать, которую ей тоже пришлось дохаживать самой, обходясь по большей части без посторонней помощи, рассчитывая лишь на свои силы. Не было привычки на что-либо жаловаться и уж тем более чем-то не довольствоваться. Но с присущей ей житейской мудростью, она обладала умением поддержать любой разговор, не навязывая своей позиции, либо острословного мнения. Вот и щебечущая соседка Галочка не могла наболтаться с учтивой слушательницей.

Собеседницы не знали, что молодой хозяин находится дома. Сонливость вновь возобладала сознанием Матвея так, что ему и лень было давать о себе знать, не дай Бог внимание тёти Гали переключить на себя! Он решил не нарушать её журчащий разговор, надеясь под него снова заснуть. Лёгкая ухмылка проскользнула по его лицу, а глаза вновь накрыло лёгкое покрывало дремоты.

Но ненадолго Матвею пришлось окунуться в волны лёгкого сна, будто кто-то с силой вытолкнул его из него. Матвей, понимая, что теперь уже точно неудобно выдавать своё присутствие в доме, решил продолжать смотреть в потолок и ждать, когда все само собой закончится.

Его ничего не привлекало в беседе женщин на кухне, пока речь не коснулась председателя и его дочерей. Галочка рассказывала, что старшую вот-вот Захарка замуж выдаст за лётчика, с каким она дружила, пока училась в городе:

– Не хочет, чтоб доча в навозе копалась, городскую решил из неё сделать…

Услышав имя Зои, он вдруг ярко восстановил её образ в памяти. Вспомнил, что есть моменты, которые и его связывают с этой девчонкой. Тот весёлый розыгрыш на пруду, случайные короткие встречи и взгляды… Он вдруг чётко вспомнил её ясные глаза и пухлые щеки… «А ещё у неё красивые алые губы», – думал он.