«О, боже! Лучше бы она у соседки колбасу украла!»
– Брось эту гадость! – Семён разжал её кулак, стряхнул на пол насекомых и раздавил тапком. – И пообещай мне не есть тараканов, хорошо?
Утром Семён пошёл к ближайшему продуктовому магазину.
– Вам грузчики на один день не требуются?
– Требуются, – обрадовалась толстая тётка в грязном белом халате. – А то наш Ильич с утра нажрался, как скотина, – она от души пнула в бок сладко спящего на ящиках мужичка. Мужик на мгновение перестал храпеть, чмокнул губами, непонятно чему улыбнулся и снова переливчато засвистел. – Сволочь! Одни мучения с ним. Постоянно самим приходится разгружать машины. Только ты, парень, учти, заплатить мы не сможем. Нам по бухгалтерии эту статью расхода не провести. Натурой возьмёшь?
– А что дадите?
– Курицу, килограмм лука и буханку хлеба. Годится?
Ещё бы не годилось!
Семён варил курицу и удивлялся сам себе: никогда бы не подумал, что простое приготовление ужина может так приятно щекотать чувство собственного достоинства. Зягура вертелась рядом, втягивала носом воздух и сопела от нетерпения. Наконец он решил, что можно вынимать. Вывалил тушку на большую тарелку, очистил от шелухи несколько крепких луковиц, нарезал толстыми ломтями хлеб и отнёс всю эту роскошь в комнату.
– Ну-с, принцесса Зягура, у тебя, как у августейшей особы, есть право первого куска мяса?
Зягура радостно кивнула.
– Тогда принимай дичь!
Зягура проигнорировала протянутую ей вилку, схватила курицу и вцепилась в неё зубами. Семён ещё никогда не видел, чтобы человек с такой скоростью поглощал пищу. Она ела, громко чавкая и урча от удовольствия, только косточки сплёвывала, и со смачным хрустом закусывала луком. Вскоре на тарелке остался только обглоданный остов. Зягура облизала пальцы, откинулась назад, громко рыгнула и блаженно зажмурилась. Живот, и без того немаленький, выпятился под свитером круглой тыквой, губы залоснились от жира. «Совсем голодная была» – подумал Семён и промокнул тарелку хлебной корочкой.
На следующий день к курице выдали упаковку макарон и полмешка картошки.
Зягура тоже рвалась добывать пропитание, и Семёну приходилось присматривать за ней в оба. Как-то они вышли прогуляться, и возле помойных баков Зягуре на глаза попалась выброшенная лыжная палка. В Зулумбийской принцессе мгновенно проснулись охотничьи инстинкты: она, радостно улюулюкая, подхватила палку, содрала с неё пластмассовый наконечник и сиганула в кусты. Хорошо, у Семёна ума хватило за ней рвануть. Он вовремя успел, схватил Зягуру за руку в тот момент, когда она уже размахнулась, чтобы метнуть «копьё» в толстозадого пуделя.
* * *
Семён и сам не заметил, как привязался к Зягуре. Сперва это была привязанность хозяина к своему домашнему животному, из области: «приходишь домой, а она тебе радуется». Действительно, в каком бы виде ни заявлялся Семён домой, Зягура встречала его счастливой улыбкой. Плюс ко всему никогда ничего не требовала и не закатывала скандалов. И, может, поэтому, где бы он теперь ни был, он спешил домой. Не в прежнюю холостяцкую берлогу – четыре стены и потолок, а по-настоящему домой, туда, где его всегда ждут. Зягура без него и свет никогда не зажигала. И сколько Семён ни убеждал, она всякий раз продолжала упорно сидеть в темноте до его возвращения.
Семён просто диву давался, как буквально за считаные дни изменилась его жизнь. Даже затяжная коммунальная война, попортившая немало крови, неожиданно резко прекратилась. И это было чудом не меньшим, чем превращение жабы в человека. Семён, увидев, как склочная Эмма Петровна в присутствии Зягуры становится покладистой и приветливой, просто онемел.
