Звено цепи – 3. Точка невозврата - страница 8

– Брось. Если бы он не появился вовремя…

– Дан должен был рядом с тобой сидеть, а не по сортирам скакать! – резко перебил Матвей. – Если бы ты сам себе не помог – было бы три трупа.

– Почему три?

– Тот тип ухлопал бы тебя, а его и Данилу я бы пристрелил собственными руками, – кровожадно рассудил Мотя, но тут же расслабился, понаблюдал, как Сокольский делает попытки устроиться на койке поудобнее, и предложил: – Может, сестричку позвать? Пусть тебе какое-нибудь обезболивающее вкатит.

– Вот не надо! – Сокольский сразу перестал возиться и широко раскрыл глаза. – С него только спать хорошо… вечным сном. Потерплю.

– Тогда водяры?

– Боюсь, это – через труп доктора… – По губам Сокольского промелькнула короткая улыбка – Спрашивай уже.

– Ну, тогда давай, колись, – предложил Мотя. – Что там была за Катя, с которой ты ночью разговаривал, и что на самом деле произошло?

Сокольский забыл про ощущения и посмотрел на него вопросительно.

– Инга твой разговор подслушала, – пояснил Мотя, правильно истолковав его взгляд.

Сокольский осторожно вздохнул, никак не прокомментировав этот факт.

– Она правильно сделала, – ласково подсказал Мотя.

– Знаю. Катя вряд ли при делах.

– Слушай! – Вывести Мотю из себя было трудно, но возможно. – Мне плевать на твои шашни с криминальными дамочками, но не многовато совпадений на одну ночь? Сперва тебя сбивают угнанной машиной, и к этому причастна Крылова. Это ведь та самая Катя, которая секретарша покойного Горюнова? Я правильно понял? Потом в охраняемую больницу пробирается убийца со стволом и только чудом не успевает тебя ухлопать. Может, не будем ждать третьего раза?

Мотя настроился терзать шефа до победного конца, иного выбора не было. Сокольский снова осторожно вздохнул, и некоторое время смотрел в пространство перед собой.

– С наездом Катя кого-то подговорила, – ответил он негромко. – Не исключено, что нашла парня из числа бывших людей Горюнова, которых мы упустили. Своими руками она бы ничего не сделала. Но у неё не было цели меня убивать. А с этим ночным покушением… Извини, мне самому тут ничего неясно.

– Хорошо! – согласился Мотя, почувствовав, что Сокольский не намерен больше никого выгораживать. – Тогда рассказывай всё по порядку. Мне, как твоему заместителю, вести это дело, и я отсюда не уйду, пока ты не ответишь на все вопросы.

(1 января, около шести утра)

Допрос вёл Юра Капустин – тридцатипятилетний коренастый крепыш, подвижный как доберман и такой же зубастый. Никакого сочувствия к наёмному убийце, стрелявшему в его шефа, он не испытывал, что тот успел прочувствовать на своей шкуре.

Разбитая голова арестованного болела, табурет ему предоставили без спинки, прислониться не к чему.

– Меня тошнит, – сказал он.

Капустин тут же предложил:

– Бумажку дать? Поблевать, или написать чистосердечное.

– Не знаю, что вам от меня надо, – в сотый раз заныл арестант, сделав попытку обхватить голову скованными руками. Железка брякнула по носу, который успел распухнуть. Отдёрнув руки, арестант оглянулся на следователя.

– Что мне на суде предъявите? Пистолет не мой, моих отпечатков нет. В палату я заглянул по ошибке, двери перепутал. А вы на меня напали и нанесли тяжкие телесные…

Про перчатки, которые он успел выронить, со следами пороха и оружейной смазки, ему уже напомнили, равно и как про потожировые следы, оставшиеся изнутри на ткани, но парень старательно делал вид, что это его не касается.