— Голоден. Но едой меня не накормить. Ресторанчик был, кстати, отличный. Спасибо.
Он протянул телефон. Мой собственный. Открытый на той же странице. Итальянский ресторан. Еда на вынос. Это вот он ко мне сейчас так подкатывает? Ко мне? Да такие, как он, да я...
— Свет мой Лю, что за метания? Боишься воды?
— Опасаюсь голодных котов, если честно.
Неожиданно прозвучало. Это попытка ухаживать?
Он тяжко вздохнул, промолчал, вдруг нахмурившись, и отвернулся. Лишь спустя пару мучительно-вязких минут проворчал:
— Идем. Видишь, свет мой, там идет грозовой фронт. И даже быстрей, чем твоя электричка. Побежали, красавица.
Небо на западе действительно стремительно становилось серо-сизым. Словно огромный синяк заливал горизонт, наплывая на море.
Серый песок балтийского пляжа засасывал туфли, и, проковыляв неуклюже несколько метров, я разулась. Море. Здесь оно уже не было скорбной зеленой лужей Финского залива: на берег ложились тревожные волны коварной Балтики. А я ведь тоже соскучилась. Здравствуй, волна. Привет, камень круглый морской. Вот и я, старый добрый прилив. Не чихать тебе, бриз вечерний.
Марк уже сидел на огромном валуне, жестом приглашая меня. Места там оставалось... не очень. Он, видимо, недооценивал мои формы. Площадка с ним рядом на камне была рассчитана ровно на мое полупопие. Осторожно прислонилась, с трудом удержавшись от слов: «Я постою».
Тихий смех за спиной, и меня сгребли одной рукой, пересаживая на колени. И шепот прямо в волосы: «Девочкам вредно сидеть на голых камнях, Лю. Мама тебе ведь рассказывала?»
Мурашки по коже понеслись целым стадом. И мысли. Мама. Уже очень скоро вся эта встреча закончится, и я вернусь в свою серую жизнь. С укоризненными взглядами мамы, чьи надежды и чаянья я не оправдывала совершенно. С работой, в которой я, как алкоголик, искала успокоения и трусливенько пряталась от личных проблем.
Мой маленький личный глоток счастья сегодня стремительно иссякал. Высыпался, как песок за стеклом у песочных часов. И, судя по виду мужчины, не одной мне сейчас было тут грустно.
— Знаешь... мне страшно, что день этот закончится.
Конечно, глупость сказала опять несусветную. Я вообще рядом с ним все это время вела себя глупо и выглядела кошмарно. Так и выворачивало из меня всех тараканов на голову бедного Марка.
Я старательно устраивалась на самом крае колена, как на заборе, стараясь... уменьшить и без того волнующее соприкосновение. А он в ответ приобнял, мягко притягивая к себе на грудь, словно в кресло. Горячее дыхание прямо в затылок совсем меня не успокаивало, кровь разгоняя как центрифуга.
— Не думай об этом. Зачем? Мы не знаем, что будет уже через час. Только надеемся. И самонадеянно планируем. Смотри, как красиво.
Над морем разворачивалась гроза. Горизонт отливал чернильно-фиолетовыми тонами, сливаясь с линией предштормовой Балтики. Ежесекундно разрезаемая ослепительными всполохами молний, эта красота поражала воображение масштабами происходящего.
— Тебе нравится? Страшновато. Не хотелось бы мне оказаться сейчас там, на лодочке с веслами.
В ответ он обнял меня второй рукой, заворачивая в пиджак и окончательно всю присваивая. Я даже пискнуть теперь не могла, оказавшись в плену этих рук и мужского дыхания.
— Кто же тебя выпустит в такую погоду на веслах одну, глупенькая?
— Главное, чтобы за борт без весел не выкинули. С остальным разберусь.
Он вдруг напрягся, словно окаменев. Все хорошее имеет манеру быстро заканчиваться. Кот тихо вздохнул и взглянул на часы на запястье.
