Сестра закатила глаза.
— Но ты права, — продолжил я, — она очень популярна на Западном побережье.
Сделав глоток чая, Джой вдруг округлила глаза и, пригнувшись к столу, взглянула на меня.
— Твою мать! Это же та, о которой писали в журналах, вас записали в любовники! — воскликнула сестра.
— Следи. За. Языком, — назидательно процедил я. — И я уже говорил, что все статьи — полная чушь.
— Если там нет ни капельки правды, чего тогда ты кривишься, будто съел тухлое яйцо, когда видишь их вместе? — лукаво улыбнувшись, спросила сестра.
Официант поставил перед ней большое кремовое пирожное, и внутренне я возликовал: наконец-то ее рот будет чем-то занят.
— Тебе показалось, — отмахнулся я, хотя сам понимал, что лгу, прежде всего самому себе. — Давай, детское время скоро кончится. Доедай быстрее.
— Тебе не терпится свалить отсюда, не хочешь, чтобы эта журналистка увидела тебя? — спросила сестра с набитым ртом.
— Не неси ерунды.
И снова она была права. Я не хотел, чтобы Утконос видела меня.
В последнее время я старался избегать ее. Тот недавний случай у моей машины окончательно запутал меня. Я одиночка, в моей жизни был только хоккей. Но появляется она: милая, дерзкая и настойчивая, с очень симпатичным личиком и сексуальной фигурой, которую видно даже за той мешковатой одеждой, которую она носит, и я понимаю, что моя обыденность рушится.
Мне долго удавалось подавлять в себе эти инстинкты. Но стоило большим зеленым глазам со вздернутыми внешними уголками заглянуть в мои глаза, стоило изящным хрупким ладоням накрыть мой живот и огладить мою поясницу, стоило прижаться к ней своей грудью и услышать тихий женский вздох, я поплыл.
Конечно, у меня был секс, но крайне редко и с женщинами, которых я больше никогда не увижу. Последний раз случился около года назад, я даже имени ее не помнил. Я избавлялся от напряжения другими методами, выкладывался в спортивном зале, на льду, за утро я мог оббежать весь Нью-Хейвен, а на часах еще даже не было бы семи утра. Это решало проблему, но не устраняло ее полностью. Отсутствие секса не заменить, и такой долгий перерыв отражался на моем состоянии. Но Митчелл — это другое. То желание, которое возникло во мне, стоило ей появиться, не вписывалось ни в какие рамки. Подкреплялось оно и моими личными мотивами.
И такое всепоглощающее вожделение не исчезнет так просто, и Митчелл не исчезнет. Но нам нельзя даже смотреть друг на друга, она занята, а я не делю постель с занятыми девушками — это мое правило.
Нужно найти себе кого-нибудь, пока это желание не снесло мне крышу.
Как я ни старался перестать смотреть на нее, у меня не получалось. Взгляд снова и снова возвращался к губам, которые что-то говорили Дарреллу, к глазам, которые она то щурила, то округляла, и к маленькому вздернутому носу.
Милашка Митчелл была прекрасна, словно яркий весенний цветок, но в то же время являлась настоящей дьяволицей. Ловко она вывернула все так, что я, как идиот, решил ответить на ее вопросы. И ведь до этого она была в основном мила, когда не упрашивала об интервью, но на деле все оказалось иначе. Она кошечка с острыми коготками, которая почему-то прикидывается беспомощным котенком. Была у меня догадка, из-за чего это происходит, ведь я давно знаком с Дарреллом и знал, как он может влиять на девушек.
В последнюю нашу встречу она разозлилась, что я немного помял ее обожаемого парня, хотя теперь уже жениха.
