Фауст остановил автомобиль, влез на гладкую черную крышу и как следует осмотрелся, снова поводил носом, улавливая тонкие струны вечернего ветерка. Кошка тоже вышла наружу, присела в стойку с луком, готовая пустить стрелу на любой шорох.
Небольшое озерцо с темной в закатных лучах водой, видимо, довольно глубокое. Несколько хлипких хибар, салун и с пяток домов-трейлеров. Все заброшено. Пара домиков были конкретно затоплены, и недалеко от берега что-то подозрительно темнело – возможно крыша полностью ушедшего под воду коттеджа. Берега озерца буйно поросли густющими кустарниками, низкорослыми холодостойкими колючими пальмами и кажущейся в сумерках черной тонкой травой. Трава эта, как волосы, слегка колыхалась у самой кромки, полностью отбивая всякое желание искупаться.
– Вот это дааа…. – протянула Кира, пораженная открывшимся им видом. Затем скосилась на пса и быстро собралась, снова уткнулась в прицел.
– Можешь расслабиться, – буркнул Фауст, заметив ее маневры. – Живых тут нет.
Пес спрыгнул, оббежал по-собачьи их транспорт, снова вскочил на крышу и уставился немигающим взором на пустошь вдалеке. Кире показалось, что он как-то поменялся. Ей всегда казалось так, если она видела пса в состоянии тревоги или сосредоточения. А сейчас она воочию увидела, что он словно стал плотнее. На всякий случай, она отвела взгляд, боясь новых странностей, творящихся в последнее время с ее восприятием. После успешного эксперимента с молью в Мемориуме, Кира каждый вечер, оставаясь одна, пробовала фокусировать взгляд особым образом и уходить в микрокосм телесности. И у нее получалось с каждым разом чуть быстрее и чуть проще.
– Да. На много миль никого живого, – пес спрыгнул на землю на все четыре лапы.
– Живых нет. А как насчет мертвых? – возразила кошка, не опуская оружия.
– А это хороший вопрос. Пойдем искать? Если не передумала.
– Не передумала. Только давай не будем делать по-идиотски и разделяться?
Пес неопределенно хмыкнул и затрусил к салуну.
Ничего особенного внутри не оказалось – совершенно классический для здешних мест кабак. И все же побродив по пыльному скрипучему залу, агенты многое выяснили. Чернобелые фото на стенах рассказали им о том, что здесь была соляная шахта под названием «Соленый Рой» и принадлежала она толстому рыжему дядьке – по-видимому Рою. Поселение организовалось именно благодаря ей. Вряд ли владелец хоть раз в жизни спускался в шахту сам. А вот за стойкой бара стоял. Наверное и жил он здесь же, на втором этаже в одной из комнат. Стулья аккуратно поставлены на столы, белья на кроватях нет, рассохшиеся серые гардеробы тоже пусты. Люди уходили отсюда не в спешке. На стойке в рядок стоят несколько фотографий в рамках, перевязанных черной лентой наискосок. Все покрыто толстым слоем красноватой пыли.
Солнце бросило в окна последний багровый луч и скрылось за холмами на горизонте. Кошка шумно вздохнула. Фауст же не никак не отреагировал на наступивший полумрак. По опыту Мемориума Кира знала, что в темноте пес чувствует себя совершенно комфортно. А вот ей сразу же стало не посебе. Тени кругом тут же показались какими-то недоброжелательными. Она хорохорилась, заглянула с умным видом за стойку. Но сердце в висках стучало все громче. И она понимала, что не видит перед собой ничего, кроме сгущающегося мрака и думать ни о чем другом тоже не может.
– В подвале должен быть генератор, – сжалился пес и направился вниз. Несколько чудовищных мгновений в темноте и одиночестве – и из недр дома заурчал старый мотор, завонял бензином. Над стойкой загорелись тусклые желтые лампы. В половину силы, но все же стало гораздо лучше. Давящее ощущение тут же отступило, и Кира вздохнула с облегчением. Она ужасно боялась темноты. И не помнила, почему.
