– Речка, – возвестил великий кормчий, – и мостик.
– Винтажный, – заметила Наташа, – веет пасторалью.
– Это как? – тотчас осведомилась Галина.
– Будь проще, – посоветовал Наташке Витёк, – видишь, народ не готов к такому резкому культурному скачку, начни с «Мама мыла раму».
– Поумничай мне! – прикрикнула Галя. – Нашёлся умник ещё!
– Укуси его, – посоветовал я, – говорят, помогает.
Мостик над тихо журчащей речушкой выглядел выходцем из далёкого прошлого: целиком деревянный, он коричневой дугой соединял крутые берега, больше напоминая нечто игрушечное, чем нестоящую постройку. Глядя на тонкие опоры, поросшие пушистым тёмным мхом, я, честно говоря, начинал сомневаться в их возможности выдержать нашу повозку. Видимо, лошадка полностью поддерживала моё мнение и не решилась проверить его правильность, остановившись перед грубо сколоченными брёвнами настила. Замерев, животное начало мотать уродливой головой.
– Давай-ка слезем, от греха подальше, – негромко сказал я и спрыгнул, подавая пример, – Витёк, ты бы тоже рядышком прошёлся, а то хрен его знает, какая тут глубина.
– Похоже – большая, – известила Галька, успевшая протанцевать к верхней точке деревянной радуги, – вода тёмная-претёмная. И булькает.
Поток просто поражал своей чернотой, идущей то ли от большой глубины, то ли от илистого дна. Смутная тень чего-то, напоминающего огромную корягу, медленно поворачивалась под опорами, но рассмотреть предмет подробнее было решительно невозможно.
– О, рыбачки! – пробормотал медленно ковыляющий Пашка и в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил: – Вон, смотри, чуть дальше на берегу рогатины торчат: значит, кто-то рыбку ловит.
– Но уже давно не приходил, – вздохнул Илья, и в его голосе я ощутил тревогу. – Да и вся местность какая-то заброшенная. Глухомань, самая настоящая. Ой, чую, будет этот Лисичанск такой дырой – мама не горюй!
Лошадка, хоть и выглядела настоящим чучелом, оказалась поумнее иного человека: стоило всем покинуть телегу, и животина тотчас начала перебирать кривыми ногами, преодолевая мостик. Витя шёл рядом и медленно поглаживал скотинку по спутанной гриве. Изредка парень посматривал назад, и его брови приобретали тенденцию выстраиваться домиком. Странно.
– Какой-то лесок начинается, – заметила Ната и похлопала Пашу по плечу. – Как ты, доходяга?
– На букву Х, но не хорошо, – с кислой ухмылкой откликнулся тот, – всё то же дерьмовое ощущение пустоты внутри. Словно меня высосали огромные комары.
– А потом инопланетяне захавали моск, – заметила Галя. – Будете знать, как запихиваться всякой дрянью. Вот, посмотри на меня: сутки не кушаю, бодра и свежа, как персик!
– Угу, а кто жаловался на приступ опустошения? – хмыкнула Оля и отпустила болтунье лёгкий щелбан. – Или как ты это назвала: единение с пустотой.
– Загадочно, – согласилась Наташа и нахмурилась.
Мы с Ильёй переглянулись: похоже непонятная фиговина произошла с каждым из нас. Может, всё-таки дело не в еде? Какой-нибудь вирус? Нужно быстрее попасть в людные места.
Лесок начинался почти сразу за речушкой. Чахлые невысокие деревца постепенно сменялись рослыми великанами с мощной морщинистой корой, напоминающей броню тяжёлых рыцарей. Откровенно говоря, я затруднялся в идентификации встреченных растений. Впрочем, из меня такой биолог…
– А чего это мы раньше не наблюдали всего этого безобразия? – осведомилась Галька, запрыгивая на повозку. – Нехилый такой лесочек! Прям Красной Шапочкой себя ощущаю.
