— Нет. Совсем нет, — начинает оправдываться Ждан. Неужели хоть какой-то эффект? Рано радуюсь!
— Нам нравится, когда девицы без одежды, — вдруг резко говорит лохматый, тот, который Радим.
Я невольно хватаюсь руками за края кресла, но улыбку на лице удается сохранить, в этом мне слишком часто приходилось практиковаться. До каких границ я готова дойти, чтобы выполнить приказание князя? Готова ли я… на все? Корсет врезается в ребра, в голове гудит от нехватки воздуха.
— Ну что же, Дарена, — слышу голос Ждана. — Ответьте на несколько моих вопросов.
— Конечно.
— Вы знаете что-нибудь о звериной расе?
— Нет.
— Вам не преподавали историю?
— Нет.
— Почему? — с неподдельным удивлением спрашивает Ждан.
Почему, почему. Кого колышет образование полукровок? Уж точно не нашего князя. Придется прикидываться валенком, это легко — главное, мило улыбаться и смотреть понаивнее, как не очень умные люди.
— Не знаю.
— Ладно. Вам преподавали языки?
— Нет.
— Искусство?
— Нет.
— Магию?
— Нет.
— Почему?
— У меня очень невысокий уровень силы, меня бессмысленно учить.
— Кто сказал?
— Княжеский колдун.
— Княжеский колдун… — задумчиво повторяет Ждан.
Вообще мы с Санькой, когда доступ к библиотеке имели, много чего интересного из книг узнали, но ведь он спрашивал о серьезных систематических занятиях? О звериной расе я и правда ничего не знаю. Ну, кроме того, что известно всем: они умеют перекидываться в животных. Так что нигде не соврала — князь не занимался обучением полукровок. А другой… секрет вообще никого не касается.
— Не понимаю, — говорит Ждан чуть позже. — Вам ничего не преподавали — ни историю, ни языки. Как это может быть. Что…
Его прерывает взрыв громкого хохота. Лохматый вскакивает со своего места и быстро идет к нам.
— Ждан, можно я? — спрашивает и получает разрешающий кивок.
Радим подходит и наклоняется надо мной, нависает сверху, как скала, готовая упасть и раздавить.
— Ее ничему не учили — ни музыке, ни танцам. Она катается на лошади в мужском седле и без корсета. А теперь ее одели в шикарное платье и заставили во всем нам потакать. И она потакает, хотя ей очень страшно и еще что-то не так. Может, голодная? Ну, в общем, я знаю почему. Потому что она — полукровка… — заканчивает он с довольным видом, и эти слова, произнесенные его глухим голосом, вдруг делают мне очень больно. Я упрямо застываю в кресле, задирая голову выше.
— Как мы и думали, — лениво говорит Дынко. — Хочет нас надуть. Хоть бы раз ошибиться…
Как же мне было тяжело в этот момент! Не получилось сделать то, чего от меня хотел князь. Хотя сам виноват, что я могла? Надо было относиться ко мне как к дочери, учить музыке и танцам, глядишь, и смогла бы понравиться.
Но зато можно больше не строить из себя благородную даму. Не нужно мило улыбаться и сидеть, как попугай на насесте. Я падаю глубоко в кресло, откидываюсь на спинку и прячу ноги под свою широкую юбку.
— Я не голодная, мне просто холодно, — равнодушно отвечаю на вопросительный взгляд Радима.
Вообще-то мне тут больше нечего делать, но надо, чтобы вожак разрешил уйти. Жду, но он пока молчит, поджимает губы и качает головой. Осуждает? Что мне его осуждение? Я не выполнила волю князя, вот что страшно.
— Как так можно… с собственной дочерью, — вдруг слышу мрачный голос Радима прямо над ухом. — Отменный мерзавец этот ваш князь.
— Это мой отец, — чеканю, зло смотря в его глаза.
С детства училась искусству двойных фраз. Когда прокручиваешь в голове одно, а говоришь другое. Ему я сказала: «Еще слово про моего отца, и я тебе глаза выцарапаю». И он понял, отошел и вернулся к кушетке.
