– Чей это хвост?
– Мой собственный, – сказал Яшка.
– Тогда почему он отдельно от тебя?
– Я его отбросил.
– Почему?
– Потому что я не чувствую себя цельным! Я постоянно страдаю от некой раздвоенности!..
– Так, дорогой мой зверь, эту ерунду ты будешь рассказывать Мыши Психологу, когда она, Небесные Медведи ей в помощь, поправится. А Барсуку Полиции не следует вешать дождевых червей на уши. Скажи мне правду. Почему ты отбросил хвост? И чьи это зубы на нём отпечатались?
– Это зубы Психолога, – понуро ответил Яшка. – Я лишился хвоста из-за Мыши Психолога. Я пришёл к ней на мышепсихотерапию. Я обязан проходить мышепсихотерапию из-за моего воровского прошлого… А она вдруг стала мне угрожать. Она говорила мне «кусь». Она выглядела опасной. Когда звери кажутся мне опасными, я как будто теряю часть своей личности. Я… теряю свой хвост.
– То есть Мышь укусила тебя за хвост – и он потом отвалился? Или она сразу откусила его целиком?
– Нет, я сам его отбросил.
– После того, как она его укусила?
– До того.
– А почему сейчас ты явился забрать свой покусанный хвост?
– Ну… просто чтобы чего не вышло. А что такого? Это мой хвост. Захотел – забрал!
– А кроме хвоста ты здесь ничего, случайно, не брал? Например, страницу из берестяного блокнота?
– Не брал! – Яшка Юркий уставился на Барсука выпученными, оранжевыми, честными круглыми глазами.
– Кто-нибудь может подтвердить, что Мышь укусила хвост уже после того, как ты его отбросил?
Яшка молча понурился.
– Ты ведь слышал обращение главграчаврача, да, Юркий? В Дальнем Лесу – эпидемия. Полагаю, именно поэтому ты и вернулся сюда за покусанным хвостом. «Чтобы чего не вышло». Я должен поместить тебя в карантин, Юркий.
– Карантин – это же что-то вроде тюрьмы? – Яшка мелко затрясся. – Не хочу в тюрьму!
– Карантин – это что-то вроде больницы, – пояснил Барсук. – Но ты действительно не сможешь оттуда выйти, пока не отсидишь срок, – добавил он, испытующе глядя на Яшку.
– И… какой это срок?
– Недели две, – ответил Барсук.
– Две недели! Нет, я столько не выдержу! Я не могу без свободы! Мне нужен простор! Без свободы я тускнею и высыхаю! Во время прошлой отсидки у меня чешуя зашелушилась и пожелтела!
– Ничем не могу помочь, – равнодушно сказал Барсук Старший.
– Хорошо… Хорошо! – Яшка Юркий широко разинул зубастую пасть, как будто собирался отчаянно заорать.
Но он не заорал. Вместо этого он сунул себе в пасть перепончатую лапку, извлёк из горлового мешка плотный жёваный белёсый комочек и протянул Барсуку.
– Спасибо, я уже завтракал, – вежливо отказался Барсук.
– Это не еда. – Яшка Юркий дрожащими лапками расправил комочек и протянул Старшему измятую страницу из берестяного блокнота Мыши Психолога. – Это доказательство того, что хвост уже отвалился, когда она его укусила. Собственно, я и вырвал эту страницу, пока она отвлеклась на хвост, валявшийся в другом конце кабинета.
– А зачем ты украл страницу? – поинтересовался Барсук и прищурился, разбирая мелкие закорючки Мышиного почерка.
– А затем, что я рассказывал Психологу очень личную информацию. Про мой внутренний мир. Про мою мучительную раздвоенность! А она, вместо того чтобы меня поддержать, на меня напала! Как я мог доверить такому специалисту свою личную информацию?!
– «Клиент жалуется на отсутствие цельности… – прочёл вслух Барсук. – У клиента хвост… Клиент боится тюремного заключения в связи с недавней попыткой кражи у Г. С.»… Так-так… Что ещё за кража?
