– Зело нетверда десница твоя, отрок! – сурово рек другой оператор, Женя, придавливая плечо Вадика тяжелой рукой. – Руки оторвать подлецу за поганую съемку!
– Сие есть произвол и беззаконие! Я невинная жертва еси! – заявил Вадька, весьма натуралистично изображая приступ эпилепсии.
– Цыц, злыдень! – прикрикнул на припадочного Сима. – Смотри на экран! Кто, ну, кто так снимает?
– У вас тут что, по совместительству – практикум старославянского языка? – поинтересовалась я у скорбно молчащей журналистки Наташи.
– Ну Вадька, ну ирод! – проигнорировав мой вопрос, со слезами в голосе воскликнула она. – Что ты снял, чудище поганое? Как я из этой срамотищи сюжет монтировать буду?
Наташа всхлипнула и залилась горючими слезами, как царевна Несмеяна.
– У-у, смерд! – зарычали в толпе. – Ты пошто боярыню обидел?!
– Так не корысти ради, а токмо волей пославшего мя редактора! – зайцем заверещал Вадька. – Это Симпсон велел мне побольше пригожих девиц наснимать!
– Ах, вот оно как? И шестикрылый Серафим на перепутье мне явился? – с чувством процитировал Слава, разворачиваясь к притихшему редактору. – Сима, так это ты сбил невинное дитя с пути праведного?
– Он, он, лукавый! – с жаром прокричал Вадик.
– Изыди, сатана! – не оборачиваясь, повелел режиссер.
Вадька спрыгнул со стула и вышмыгнул из аппаратной, а вослед ему понеслось азартное улюлюканье и пара бумажных самолетиков из листочков настенного календаря с душеспасительными текстами. Пожав плечами, я вышла из аппаратной, где мои коллеги безотлагательно принялись терзать новую жертву – Симу.
– Это ты? – опасливо спросил Вадик, выглядывая из-за шкафа с кассетами в редакторской.
– Расслабься, наша свора теперь ощипывает и потрошит Серафима, – успокоила его я.
– Пасочку будешь?
Обрадовавшийся Вадька полез в холодильник и вытащил оттуда большой расписной поднос с разновеликими куличами и разноцветными яйцами.
– Ага, вот откуда церковно-славянская тематика, – догадалась я. – Кто-то щедро поделился с нашим коллективом пасхальным угощением?
– Точно, – кивнул Вадик, запихивая в рот целое яичко, только без скорлупы. – Приходил батюшка Андрей на программу «Свет Рождества», принес нам съедобные дары.
– Каковые вызвали у наших сограждан горячий прилив христианской любви и острый приступ милосердия, – съязвила я, прислушиваясь.
Судя по доносящимся из аппаратной звукам, напитавшиеся пасхальными куличиками коллеги с новыми силами тузили оплошавшего Серафима.
Вот, кстати, у меня родилась еще одна версия убийства, совершенного под покровом ночи на нашем балконе: это вполне могло сделать какое-нибудь потустороннее существо типа серафима! Серафимы – они же вроде ангелы смерти? Или я что-то путаю? Помню, есть еще херувимы, но те похожи на упитанных младенцев с крылышками и по идее должны быть добродушными… Между прочим, ведь и придурковатый Петрович упоминал нынче утром какого-то черного ангела, который не то сошел, не то взошел… в общем, как-то так пошагово переместился в пространстве! Черный ангел… Вот интересно, почему черный? Негр, что ли?
– Или в шоколаде, – пробормотала я, вспомнив придуманное Масянькой экзотическое блюдо.
Минуточку, а ведь если этот черный ангел в шоколаде в момент совершения своей пешеходной прогулки оказался в поле зрения Петровича, значит, бродил он подозрительно близко от места преступления, ведь балкон бородатого деда как раз над моим!
