– Я собираюсь печь торт.
Мама была готова к тому, что Анжелика проигнорирует ее слова, но, вопреки ожиданию, девочка вскоре появилась на кухне.
– Я буду помогать тебе, – хмуро сообщила она.
Это был хороший знак! Вдвоем они принялись за дело, и мама подробно рассказала, как следует замешивать тесто и готовить крем. Поначалу разговор касался одного только торта и завтрашнего праздника. Потом круг тем постепенно расширился. Однако обе старательно избегали упоминаний об инциденте в магазине и даже не касались темы подарков.
Час спустя, когда коржи для торта уже лежали в духовке, а мама с дочкой были заняты мытьем посуды, кто-то позвонил в дверь. Мама вытерла руки и пошла открывать. Она ожидала увидеть свекровь, но за дверью стояла незнакомая ей высокая женщина, одетая в длинное черное пальто с поднятым до подбородка воротником. Голова была повязана черным платком, который скрывал ее лоб до самых бровей. «Монашка какая-то!» – подумала мама.
– Добрый вечер, – сказала незнакомка. – Я из игрушечного магазина. Ваша бабушка только что купила у нас куклу и попросила доставить ее по этому адресу.
– Добрый вечер, – растеряно отвечала мама. – Я думала, она сама к нам зайдет.
– К сожалению, она очень торопилась, – сказала незнакомка.
Женщина вручила подбежавшей Анжелике огромную коробку, перевязанную черной лентой, и попросила маму расписаться в накладной. Пока мама говорила с посыльной, девочка распустила ленту и открыла коробку.
– Мамочка, ты только посмотри, кого нам принесли! – воскликнула она с изумлением.
Мама обернулась и всплеснула руками. Крышка уже была отброшена, и сквозь полиэтиленовую пленку из коробки смотрела на нее та самая пресловутая штучная «готка» в черном, из-за которой несколько часов назад произошла ссора с дочерью. Рядом стояла Анжелика и счастливо улыбалась…
Мама заперла дверь на задвижку и наклонилась над подарком.
Вынутая из витрины, кукла не утратила прежнего великолепия. Напротив, ее яркая оригинальность сделалась еще выразительней. Кем бы ни был неведомый художник, давший жизнь этому маленькому шедевру, он в совершенстве владел своим ремеслом. Создавая куклу, мастер тщательно продумал каждую мелочь, ведь он прекрасно понимал, что мелочи как раз и составляют суть любой вещи. Без головного убора (широкополая шляпа лежала отдельно) кукла не имела уже того неприступно-холодного вида, что был у нее днем. Впрочем, она не стала от этого ни душевнее, ни добрее. Модная, несколько даже экстравагантная стрижка подпускала в общее впечатление флер пикантности и таинственности. Волосы ничем не отличались от настоящих («может, они и в самом деле человеческие», – подумала мама). Дорогой пластик, из которого изготовили лицо куклы, и на вид, и на ощупь удивительно напоминал человеческую кожу – был таким же эластичным и упругим. Но тепла человеческого тела он не имел, и от того касаться его маме было неприятно («словно трогаешь мертвого ребенка», – промелькнуло у нее в голове).
Однако самым поразительным в этой кукле были ее глаза – огромные, серовато-голубые, обрамленные длинными, пушистыми ресницами. Выглядели они на редкость живо: сложный узор радужки, влажный блеск роговицы, подвижный, неведомо каким образом расширяющийся и сужающийся зрачок, – все было очень натурально. Но, хотя мама и сознавала, что видит перед собой далеко не заурядную игрушку, ее отношение к ней не переменилось. Необъяснимая антипатия, овладевшая ей еще в магазине, даже усилилась. Мама подумала, что, сообщая кукле так много человеческих черт, мастер перешел некую границу, заступать за которую ему не следовало. Короче говоря, неожиданный поступок свекрови и ее непонятная щедрость маму нисколько не обрадовали. Но она постаралась скрыть свои чувства, так как видела неподдельный восторг дочери, которая горячо радовалась и восхищалась подарком бабушки.
