– Понял, герр офицер! – вытянулся в струнку полицай.
И повернулся к Полине.
– Как твоя фамилия, девка?
– Она русская! – с нажимом сказал Курт. – Ты понял?
– Понял. Чего тут не понять, – Ковалевский пожал плечами и отвернулся. У него было много других забот.
– Иди, – Курт грубо толкнул Полину в плечо. – Иди отсюда.
– Куда? – растерянно спросила девушка.
Во взгляде австрийца впервые промелькнуло что-то кроме равнодушия.
– Дура! Иди отсюда! Жди меня вон там!
И снова толкнул её прочь от толпы, от темноты и неминуемой смерти.
И Полина пошла. Курт догнал её через несколько шагов, взял за локоть и поволок к дороге. Там стояла его машина, курил и поглядывал в сторону расстрельных ям солдат-водитель.
– Садись, – скомандовал офицер.
Бросил что-то водителю на немецком. Тот с удивлением посмотрел на начальника. Но спорить не стал, вытянулся, задрав подбородок к чёрному небу. Курт сам сел за руль. Когда машина выезжала с гравийной дороги на асфальт, из темноты послышались первые выстрелы и истошные крики убиваемых людей.
Он вёл машину, не глядя на Полину. Постоянно курил, до скрипа сжимал руль. Километрах в двадцати от Минска остановился у обочины.
– Выходи.
– Куда же мне идти? – прошептала девушка.
– Куда хочешь. Спасайся как можешь.
Курт отвернулся. Полина выбралась из машины.
– Спасибо.
Австриец грубо выругался, надавил на газ. Машина с визгом умчалась прочь. Она осталась одна.
Некоторое время Полина Аускер жила в Минске. Жители белорусской столицы прятали её, подкармливали. Нашлись связи с минским гетто. Этим людям Полина рассказала о том, что произошло в Борисове, о том, что ждёт и Минское гетто. Ей верили. В Минске происходило почти то же самое.
Когда находиться в Минске стало слишком опасно, Полина направилась на восток. К ноябрю 1942-го добралась до Смоленска. Под осенним холодным ветром она стояла на мосту через Днепр и не знала, куда идти. Потом стала расспрашивать прохожих. Ей подсказали, что Смоленское гетто находится в Садках, указали дорогу. В гетто Полина узнала о еврейской семье Морозовых, которой удалось избежать угона в гетто. Морозовы жили в деревне Серебрянка, в двух километрах от города, обещали приютить девушку.
В Серебрянке Полина прожила всего один день. За Морозовыми следил немец-переводчик с льнозавода. Оставаться у них было опасно.
Морозовы передали Полину русской семье Лукинских, которые рисковали своей жизнью, выдавая её за свою дальнюю родственницу. Познакомили с русскими девушками, одна из новых подруг по фамилии Печкурова пошла в паспортный стол, достала документы на имя Ольги Васильевны Храповой. Так Полина стала Олей.
10 ноября немцы арестовали Морозовых. Лукинские успели спрятать их детей, укрыли их вместе с Полиной. Долго не рассказывали им, что родители были почти сразу же расстреляны.
Весной 1942-го Смоленское гетто было уничтожено. В одну страшную ночь немцы убили больше двух тысяч человек.
В 1943 году смерть дышала Полине в затылок. Разозлённые поражениями на фронте немцы, обыскивали дома, искали прячущихся евреев и расстреливали их на месте. Убивали и русские семьи, которые их прятали. Полина с другими молодыми парнями и девушками ушла в лес.
25 сентября 1943 года на их лагерь наткнулись разведчики Красной Армии.
Полина Аускер дожила до 1973-го. О судьбе спасшего её австрийского офицера она ничего не знала.
3 февраля 1997 года организация «Яд Вашем» удостоила Евгения и Евдокию Лукинских почетного звания «Праведник народов мира».
