Пробовала она работать и печником, но новых домов, а стало быть и очагов в тех местах никто не строил, а проблему холода в старых она определяла просто – дело чаще всего было не в печке, а в вечной сырости и в дровах, которые она советовала следующим же коротким летом немного подсушить, и за этот совет ничего не брала.
Был у N любимый соседский конь, к которому относилась она как к своему. Звали его Орлик. Кони тоже болеют… Заболел и Орлик, но бессильно было в данном случае её чародейство. Не умел он читать, не удержал бы в копытах газету «Светлый путь», да и на водосточную трубу вряд ли мог бы забраться. Оставался только один путь – традиционное лечение, на которое ни у неё, ни у соседа не было средств. Всё умеют святые, но не умеют они делать деньги. Газета платила ей жалкие гроши, которых хватало лишь на то, чтобы раз в два года сменить платье. И вот по одной из радиостанций услышала N объявление: «Сдайте свой пистолет в ближайший полицейский участок и получите пятьсот долларов». Давно не различала она языков и названий валют. Всё звучало в её сознании так, будто это наречия разных концов одной очень большой деревни. И в ветре она слышала различимые и понятные ей слова, и в шуме дождя. Потому не поняла она, что государство скупает оружие у населения не в России, а в беспокойной Америке.
И она решила покрасить деревянный пистолет в чёрный и сдать властям под видом настоящего. Вот пришла она с ним в отделение полиции райцентра, но там над ней посмеялись и сказали, что не получали такого распоряжения. Что ж, тогда Тула. И она садится на автобус до Тулы.
Странные времена, ничего не скажешь, когда автовокзал по виду мало чем отличается от тюрьмы. Обтянут он по всему периметру колючей проволокой, стоят на входе и выходе металлоискатели, рядом с ними прохаживаются вооруженные стражи порядка. Тревожно ей стало от всего увиденного. Да и часто ли святые или пророки проходят через металлоискатели? И есть ли между ними разница? Пишут мудрые люди, что святые борются с соблазнами, а пророков сам Господь от них оберегает. Так что вам судить, кем была N до своего прибытия на Тульский автовокзал.
Истошно зазвенела рамка рентгена…
– Будьте добры, выложите все металлические вещи на стол и пройдите снова.
– Серьги тоже снимать?
– Серьги не надо.
N выкладывает монеты и проходит ещё раз. Опять пронзительная трель.
– Смотрите, что у вас есть ещё металлического, наверняка телефоны, ремни.
– Нет, ничего такого нет, только деревянный пистолет.
– Доставайте, может в нём есть металлические вставки.
Вот N достаёт пистолет, удивительно похожий на настоящий. Обеспокоенный контролёр подзывает полицейского.
– Скажите, как к вам в руки попала эта вещица?
– Что за вещица? Ах это… Это так, безделушка, валялась всегда под ногами… И я подумала, что можно поехать в город и продать её на барахолке в числе прочего…
– Так-так. А вы не могли бы аккуратно положить её на стол? Да будет вам известно – вы держите в руках пистолет.
– Да вы что, какой же это пистолет, – говорит N. – Это же просто деревяшка, игрушка, вот смотрите, – и начинает вертеть им перед глазами полицейского, нажимает на всё ещё деревянный, как она думала, курок.
Раздаётся выстрел. Потом ещё один, уже поразивший её.
Хотя в деревне и городе её знал каждый, на похороны к N никто не пришел. Никто, кроме тех, кто носил возле сердца или в одном из отделений кошелька одну из подаренных ею оловянных рыб. Это были своего рода купленные ею души. Кто-то прочитал вслух над могилой очистительную молитву:
