От этих слов я вся замерла внутри. Романтика. Никогда и ни от кого я не слышала таких красивых слов. Я думала, что такие фразы можно прочитать только в любовных романах. Я с интересом посмотрела на Никиту. Вот мечтатель! Я думала, что это я неисправимая мечтательница, а тут ещё похлеще, чем я, выискался мечтательный романтик. Никита задумался. Я тоже вслед за его мечтами уже видела перед собой тихую речушку без названия и слабые мерцания языков догорающего костра. Наконец, очнувшись, я вздохнула. До лета ещё было далеко. Несмотря на романтику, Никита оказался «матершинником». В его речи иногда мелькали «нехорошие» словечки. Я всё время делала ему замечания, чтобы он следил за своей речью. Он соглашался:
– Ну хорошо, я не буду материться. Я вместо мата буду говорить «пип».
Никита проводил меня до самого подъезда. Я опять быстро чмокнула его и тут же скрылась за дверями лифта. Я чувствовала себя такой счастливой и вспомнила, что за всё время прогулки ни разу не посмотрела на часы. Верно говорят, что счастливые часов не наблюдают.
Алексей Иванович, один из сторожей на работе, заставил меня помечтать о женихах. Он не поверил мне, когда я сказала, что у меня нет женихов.
– Да никогда не поверю, Нина! Это где же у них глаза, что они мимо такой красоты проходят? Вот был бы я моложе, я бы обязательно за тобой приударил. Да не отпустил, а на руках бы носил.
– Не нужны мне женихи. – отвечала я ему, смеясь.
– Это ты зря, так говоришь. – качал головой Алексей Иванович. – Мы, мужчины, нуждаемся в Вас, женщинах. А Вам без нас никуда. Вот пришла ты с работы, а кто – то тебе ужин приготовил или ты ему.
– Вы знаете, Алексей Иванович. – сказала я ему на это. – Когда у меня появится жених, то тогда всё перевернётся в моём мире. День станет ночью, а ночь станет днём.
– Вот как? – повёл бровью дедулька, и как он сказал, ещё больше в меня влюбился.
– Как дела, Ниночка? – весело спросил меня Никита, когда я зашла в сварочный цех, где он с молодым сварщиком Димой выполняли какую – то работу.
– Лучше всех! – также весело ответила я.
– Чем сегодня занималась? – спросил он.
– Блинчики стряпала.
– Блинчики? – облизнулся Никита и спросил у сварщика. – Дим, ты блинчики любишь? Я тоже.
– Ладно, так и быть. – пообещала я. – Когда-нибудь угощу Вас блинчиками.
– Мне 50 штук. – улыбнулся Никита и загородил мне выход.
– Не мешайте мне работать. – строго сказала я ему.
– А я и не мешаю. – растерялся Никита и пропустил меня.
На праздник Пасхи в городе царила какая – то необычная атмосфера любви. Мы с Ириной улыбались всем подряд. Нам тоже отвечали весёлыми, солнечными улыбками. Мы ехали в храм на Базаихе. Там среди старушек я и Ирина были единственными молодыми девушками, пришедшими освятить пасхальные куличи. Выставленные в ряд плетённые корзинки с различными куличами и разноцветными яйцами стали брызгать святой водицей. Ирина прикрывала рукой свои накрашенные ресницы. Всё моё лицо было в каплях от святой воды. Подруга, увидев это, стала надо мной смеяться, но тут же умолкла. Очередной обход священников обрызгал и её лицо. Теперь уже была моя очередь смеяться. Пасху мы отметили весело, насколько позволяли христианские обычаи. Вечером испекли два праздничных торта и украсили один лучше другого.
На работе Виктор приглашал к себе на чашку чая со сгущённым молоком, которое ему выдавали на работе за вредные условия. Никита при этом сидел и ухмылялся:
