Звезда Рунета. Юмористические рассказы - страница 23

К Чащину бросились журналисты, сценаристы, режиссеры, критики, издатели. Его романы рвали на части, предлагая авторскую серию, огромные тиражи, солидные гонорары, мощную пиар-кампанию. Егора Ильича стали звать на ток-шоу, брать у него интервью, выторговывать права на экранизацию. Теперь он, наконец, мог произнести долгожданное: «В очередь, сукины дети!».

А все она, путешественница, – потрепанная книга с круглой вмятиной на обложке.

У жильцов третьего подъезда типовой пятиэтажки провинциального города Аклейска появилась новая соседка – Виолетта Максимилиановна Китайгородцева, бывшая питерская пианистка, ныне пенсионерка, подрабатывающая частными уроками игры на фортепиано. По слухам, женщина оказалась в «ссылке», благодаря своему экс-супругу, получившему «тычок в ребро» от пресловутого беса. Их совместное жилище на Невском проспекте приглянулось длинноногой двадцатилетней свиристелке, окрутившей пожилого бизнесмена, как пацана.

Несмотря на развод, Китайгородцев к Виолетте Максимилиановне проявил «великодушие», обеспечив ту двухкомнатной квартирой. Да, в тмутаракани. Да, в спальном районе. Да, в хрущевке. Зато с балконом и просторной гостиной, где поместились и инструмент, и стеллажи с нотными альбомами, и мальтийская болонка Сюита с попугаем Аккордом.

Новая «жиличка» старожилам не понравилась. На чай не зовет, сама «за солью» ни к кому не приходит. С бабками у подъезда не околачивается. При встрече лишь кивнет головой и – шасть в парадное, чтоб через минуту огласить окрестности очередной рапсодией. Долбит по клавишам, как свихнувшийся дятел, нарушая привычный ход жизни обитателей дома. Ладно бы, играла шансон или попсу, это еще можно перетерпеть, но через открытое окно ее гостиной на головы соседей обрушивались творения Баха, Шопена и Брамса, а это уже – форменный террор.

Надо отметить, что вышеупомянутая хрущевка уже давно превратилась в обиталище пенсионеров, чьи дети и внуки разъехались по большим городам в поисках лучшей доли. Рожать совершенно некому – на шесть подъездов всего два ребенка. Зато участились сборы денег на венок по случаю очередных похорон. Как только старшая по дому Евдокия Марковна по кличке Группенфюрер Дуся появлялась на пороге квартиры с блокнотом в руках, все тут же тянулись за кошельком, произнося всего одно слово: «Кто?».

И вот этот самый «дом ветеранов», где послеобеденный сон – святое, «осчастливила» своим присутствием Мамзель, как за глаза называли новенькую соседи. Почему Мамзель? Потому что имя у нее чудное, а у ее болонки – еще чуднее. Потому что чурается простого народа. Потому что у Китайгородцевой ВСЕГДА – взбитая вверх прическа с букольками, как у графини «времен Очаковских и покоренья Крыма». И одевается она странно: дома (!) ходит не в махровом халате, не в ситцевом сарафане, не в спортивном трико, а в строгих темных юбках-карандаш и нарядных шелковых блузах с рюшами. На шее, как правило, бархотка, медальон или брошь-камея, на ногах – туфли-лодочки. Собачку Мамзель выгуливает и мусор выносит тоже на высоких каблуках. Для полноты образа недостает лишь шляпки с вуалью да кружевного зонтика. На фоне соседок в выцветших халатах и пестрых косынках Виолетта Максимилиановна выглядела, как павлин в курятнике. Ну как такую можно любить?

«Малахольная! – вынес вердикт „женсовет“, щелкающий семечки у подъезда. – И перед кем только выпендривается? Мужиков подходящего ей возраста в подъезде все равно нет». Их там и впрямь не было, если не считать алкаша Пахомыча да деда Замойского с пятого этажа. Так их за мужиков никто и не считал.