У мачты «купца» стоял высокий человек, совсем не похожий на викинга, – темноволосый, чернобородый, с серыми большими глазами. Именно к нему, грубо подталкиваемый в спину своим новым знакомым, и был направлен отец Целестин.
– Что за бабу ты поймал, Хёмунд? – бесцеремонно вопросил чернобородый у сцапавшего монаха дружинника. Отец Целестин стоял ни жив ни мёртв.
– Спроси у него сам, Эльгар. – Дружинник смачно сплюнул за борт. – Ты приказал обыскать это корыто – я сделал. Разбирайся с ним сам. Он не сопротивлялся...
И викинг, возвращаясь к более приятным и полезным делам, нырнул в трюм, откуда тёк, казалось, нескончаемый поток тканей, посуды, амфор с вином и прочих, видимо весьма недостававших у наглых скандинавов, вещей.
Отец Целестин уже успел пару раз прочитать Pater Noster, Ave и Credo и уж подумал, что главарь разбойников заснул у мачты с открытыми глазами, но тут чернобородый удостоил его вниманием:
– Кто ты? Если ты мужчина, то почему на тебе женская одежда и почему ты такой толстый? Может быть, ты евнух? Ты служишь у конунга с востока и стережёшь его жён?
– Я монах, – изрёк тут гордо отец Целестин, – там, где речь шла о чести Святой Матери-Церкви, он дрался как лев. – Я служу лишь Господу Богу и дал обет жить только по его законам и обет безбрачия. Эта одежда называется «ряса», и её носят все люди моего сословия. А кто ты?
– Понятно... Евнух, – констатировал Эльгар. – А откуда ты знаешь наш язык?
– Да не евнух я!! – возопил отец Целестин так, что викинг вздрогнул. – Тебе что, доказательства предъявить? Они у меня имеются!
– Нет, нет, не нужно, – поднял руку викинг, – но если ты мужчина, то почему же не дрался против нас?
– Бог запрещает нам убивать, – благочестиво отвечал монах, позабыв о том, чему научили его годы странствий.
– Какой бог? – не понял Эльгар. – Один? Фрейр? Тор? Или, может быть, – северянин хохотнул, – Локи?
– Единый Бог, Иисус, – ответствовал отец Целестин, поняв, что имеет дело с необразованным язычником. О Дева Мария! Попробуй обрати такого в христианство!
– Я впервые в этих местах, – вздохнул викинг. – А об этом боге, про которого ты сказал, кое-что слышал от франков и данов. Странный он какой-то. Убивать – нельзя, женщин – нельзя. Плохо. Но ты спросил, кто я такой. Я – Эльгар-ярл из Тронхейм-фьорда. Моя дружина согласилась идти на богатый город Рим, что лежит на берегах этого моря. Мы в походе уже год, до Рима не добрались, зато взяли много добычи с его кораблей и теперь возвращаемся к себе. Слушай же, служитель мирного бога, меня. Я могу выбросить тебя за борт, на корм рыбам, и сделаю это, если ты ничего не умеешь делать, а только ешь заработанный чужой кровью хлеб. Что ты умеешь?
– Лечить раны и болезни, – мгновенно отозвался отец Целестин, понимая, что разбойник не шутит. – Ещё могу переписывать книги, рисовать, вырезать из камня и дерева фигурки, знаю много языков и...
– Хватит, хватит, – хлопнул по мачте рукой Эльгар. – Достаточно того, что ты лекарь, если, конечно, не врёшь. А тем более хорошо, что ты знаешь наш язык и другие наречия. На моём корабле тебе ни от кого не будет убытка и поношения, но запомни: отныне ты служишь мне, ярлу Эльгару из Тронхейм-фьорда. Но если ты мне соврал, тебя не спасёт и просьба самого Фрейра. Иди.
Монах повернулся и на негнущихся ногах отправился на узкий и длинный корабль норманнов, косившихся на святого отца как на пугало. «Вот влип так влип, – мрачно думал отец Целестин. – Надо было сидеть в Константинополе и носу не высовывать. Эх, лукавый меня попутал тогда в таверне. Говорил ведь отец Либерий – пьянство до добра не доведёт...»
