Прошло несколько томительных минут, прежде чем распахнулась боковая дверь и в зал вошли трое мужчин. Все в преклонных летах, двое – в орденских лентах и при орденах, третий в красном мундире сенатора с золотым шитьём на воротнике и обшлагах. Вошедших встретили разрозненными аплодисментами. Пока они устраивались за столом, рядом с Панчулидзевым в кресло опустился опоздавший акционер.
Панчулидзев скосил на него глаза. Это был крепкий старик в морском мундире без эполет, с совершенно лысой головой и седыми бакенбардами. Именно таким Панчулидзев всегда представлял себе «морского волка». Новый сосед заметил взгляд Панчулидзева и неожиданно открыто улыбнулся ему, кивнул, как старому знакомому. Панчулидзев ответил ему лёгким поклоном.
В это время заговорил председательствующий – тучный и с вытянутым лошадиным лицом:
– Господа акционеры, от лица Главного правления нашей компании приветствую вас и благодарю, что вы откликнулись на приглашение…
«Интересно, кто это?» – едва подумал Панчулидзев и тут же услышал шёпот соседа:
– Председатель Главного правления господин Политковский, Владимир Гаврилович…
Панчулидзев даже не успел удивиться способности «морского волка» читать чужие мысли, как тот вполголоса представился:
– Капитан второго ранга в отставке Иляшевич. Столбовой дворянин. С кем имею честь?
– Князь Панчулидзев.
– Польщён знакомством, ваше сиятельство.
Политковский тем временем продолжал:
– …Решением Главного правления дивиденды за этот год выплачиваться не будут…
По залу пробежал лёгкий шум. Раздались возгласы:
– Позвольте, на каком основании?
– Что сие значит, ваше превосходительство?
Политковский отёр покрасневшее лицо платком и поднял руку:
– Не стоит беспокоиться, господа акционеры. Сие мера временная, вызванная необходимостью…
В зале снова зашумели:
– Какая необходимость? Извольте объясниться…
Политковский позвонил в серебряный колокольчик, прося тишины:
– Господа, господа акционеры, ваши тревоги совершенно напрасны, – важно произнёс он. – И лучшее тому подтверждение – продление высочайше дарованных привилегий нашей компании до одна тысяча восемьсот восемьдесят второго года.
Раздались несколько хлопков.
Иляшевич наклонился к уху Панчулидзева и сказал:
– Сии привилегии, князь, должен вам заметить, одна токмо фикция. По ним все расходы на содержание американских колоний будет по-прежнему нести компания, а управление ею великодушно предложено передать главному правителю, от компании не зависящему, но высочайшим повелением назначенному… Алеутов и прочих инородцев приказано с этого года от обязательной работы в пользу компании освободить, налогами не облагать… Потому-то и дивиденды акционерам выплатить нынче не из чего…
– Откуда вам, ваше высокоблагородие, это известно? – поинтересовался Панчулидзев.
– Так ведь нынешние долги компании государь поручил Комитету министров покрывать расходом по смете нашего морского ведомства. А там у меня ещё немало старых сослуживцев осталось… По мнению некоторых из них, сии меры по отношению к компании – не что иное, как попытка обанкротить оную… Конечно, всё можно понять и попытаться объяснить какой-то государственной нуждой, но разве допустимо лишать компанейские магазины их основных поставщиков? Я веду речь об алеутах…
Политковский продолжал убеждать акционеров проявить терпение и не волноваться:
– …в течение срока предоставленных нам и Высочайше утвержденных мнением Государственного Совета привилегий от 2 апреля сего года производятся выплаты Государственным казначейством в сумме двести тысяч рублей на покрытие издержек по исполнению административных обязанностей компании… Долг компании в казну в семьсот двадцать пять тысяч рублей со счетов компании тем же Высочайшим повелением сложен…
