И все же та поездка была хороша. Игорь навсегда запомнил, как шли они с мамой вдоль канала Грибоедова. И день был славный для Питера – солнечный, почти тёплый. Иногда налетал пронизывающий ветер, но без этого тут и не бывает…
Они шли узкою улицей, и навстречу им нескончаемо спешили иностранцы, которых привлекали яркие, как лубочная картинка, купола храма Спаса-на-Крови. Заморской речи вокруг звучало много больше, чем русской. А на одном из мостиков, переброшенных через темную воду канала – сидел на складной табуретке, и играл на гитаре парень.
– Послушай, а ведь замечательно играет, – удивленно даже сказала Екатерина Сергеевна, замедляя шаги, – Это испанское, слушай, слушай…
Игорь вслушался:
– Да нет же, – сказал он, – Это украинское, ты сама это поешь… «Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная! Видно, хоч голки збирай…»
– Нет, нет, ты врешь… Это же «Romance Anonimo»… «Нiч» просто похожа, но она для бандуры… А это гитара… именно гитара…
Игорь смотрел на полузакрытые глаза матери, на то, как поводила она подбородком, слыша мелодию не только извне, но и внутри себя – и думал, что ей дано больше него. Он не способен так легко заплакать, но и вот такое полное наслаждение мигом – ему недоступно. Другие же считают этот её дар – именно дар – истеричностью.
А немного дальше, у стены дома, прислонясь к ней, спасаясь так от ветра, сидела женщина – немолодая, крашеная блондинка, и перед нею – коробка с дисками. Она ставила их один за другим, и мелодии мели улицу, кружась и уносясь, как ветер, с осенними листьями… «Макарова танцует в Мариинке – ну, чем она тебе не Натали?»
– Как же… Кто же не помнит… Наташа Макарова… Прима… В Америке сейчас живёт…, – кивала Екатерина Сергеевна.
Вот так: с Натали, и «Romance Anonimo»… они вышли на Невский проспект и свернули к долгому жёлтому зданию Гостиного двора.
И пока Екатерина Сергеевна разглядывала вещи новых коллекций («Иди, выпей кофе, я тебя потом найду») Игорь брёл по бесконечным коридорам Гостинки, отыскивая кафетерий. А потом он повернул голову, и увидел его.
Маленький, чёрный, на штативе, он стоял, нацелившись вверх, будто живой. Даже здесь, в отделе, где продавались оптика и фототовары, для него существовало одно только небо. И, презрев людей, будний торговый день – он не мог от него оторваться.
Игорь никогда до этого не видел телескопов вблизи, но его нельзя было не узнать. И этот проводник, этот мост через расстояния, способный провести его к звёздам – был доступен, его можно было купить.
У Игоря в кармане лежала сумма, большая, чем его обычные карманные деньги. Отец дал: «Может, что-то захочешь купить себе в Питере». Игорь собирался потратить деньги на книги: напротив Гостинки – магазин с богатым выбором… Но теперь… ему хватало как раз.
Екатерина Сергеевна едва узнала Игоря. Она шла ему навстречу, руки увешаны пакетами. А он приближался какими-то неуверенными шагами, и нёс большую коробку, и глаза у него были нездешние. И всю обратную дорогу: в гостинице, и в купе поезда, он держался рядом со своей дорогой коробкой, то и дело касался ее.
Это был совсем простой телескоп, для школьников. Билет, позволяющий постоять на галёрке Вселенной.
Конечно, сперва Игоря повлекла Луна. Она так заманчиво, так доступно висела перед глазами, и тёмные пятна на её поверхности манили: «Взгляни на нас поближе!»
В разные времена всего двенадцать человек ступили на поверхность Луны, и принесли на подошвах в свои космические корабли лунную пыль. Они говорили, что на ощупь она напоминает снег, пахнет как порох и вполне сносна на вкус.
