– Я просто испугалась, – мне стало стыдно. – Я думала, здесь никого нет. Ой, прости. Это надо было сказать раньше.
– Кромушка, только улыбнись, и я все прощу, – Дайрек вытер покрасневший нос – обошлось без крови. – А хорош удар! – он одобрительно сгримасничал.
Я слегка покраснела от неловкости ситуации.
– А-ай, мы ж зачем, – Дайрек посмотрел на барабанщика, – зачем мы приходили? А, Крома, нападающая наша, мы «спасибо» выразить пришли.
– За что? – спросила я одновременно с верчениями Дайрека на месте и словами «Где этот Рабас?»
– Спасибо за помощь на репетиции, – тепло улыбнулся Джесс. – Мы отыграли хорошо. Иначе бы Дайрек, опьянев, у тебя бы на плече плакался.
– Когда я так делал? – совершенно не обиделся солист. – Эй, Рабас, эй! Ты как в храме заблудился! К Кроме дорогу можно не забывать, она не наша поклонница. Что жаль, – хитро подмигнул мне Дайрек, и Джесс хлопнул его по рукам. – Чего я? Я ничего!
– Да, другую причину ты и не мог придумать, – подойдя к нам, огрызнулся Рабас. В следующую секунду мне в лицо дыхнуло пыльцой, а обзор загородило белое. – Спасибо, Крома. Мы ценим это.
Я пораженно смотрела на букет из трех белоснежных лилий в окружении длинных изогнутых стеблей. Из основания лепестков тянулись нити слабого морского оттенка, но все остальное было белым. Это был мой цветок. Я взглянула на ребят. Я получала лилии каждый год там, на небе, в день моего рождения, чтобы цветок оберегал меня весь последующий год. Это хранитель моего волшебства. С весенним запахом… Ребята хоть осознают, что они сделали?
Рабас ненавязчиво поднес цветы ближе к моему лицу.
– Тебе не нравится? – удивился за всех Дайрек.
Опомнившись, я поспешила принять букет в руки.
– Спасибо, – произнесла я, тем самым обозначив на несколько секунд абсолютную тишину. Когда время разглядывания меня стало казаться уже неприличным, я обратилась к самому адекватному из компании: – Джесс, чего?
– Ты светишься.
Мое сердце замерло.
– Ты ожила, Кромушка! – воскликнул Дайрек. – Прав, Джесс! И я оказался прав: все-таки путь к сердцу женщины лежит через цветы.
– Предчувствую, на женский день мы разоримся, – усмехнулся барабанщик.
– О, идея-то! – оживился солист.
– Ау, какой я болтун.
Я прижала к себе букет, пока парни смеялись. Затем Дайрек стал выглядеть каким-то бравым. Он приосанился:
– Но иногда для благодарности «спасибо» мало.
– Остынь, Дайр, – попытался остановить его Джесс, а я инстинктивно подалась назад.
Но в эту секунду моей щеки кто-то коснулся.
– Ну, Раба-а-ас!
По коже прошел разряд. Я охнула, закрыв место поцелуя. Рабас потирал губы, и в его глазах я читала то же недоумение, что, наверное, отражалось в моих.
– Рабас! – смешно гневился Дайрек. – Это нечестно!
– Честно, честно, – держал его улыбавшийся Джесс. – У тебя Лиринетта есть.
Солист продолжил возмущаться.
Рабас, спасший меня от назойливого внимания главного феникса, убрал руку от губ.
– Что произошло? – спросил он. Затем бросил взгляд на отошедшую от нас парочку. – Кажется, эти двое не заметили.
– Я не знаю, – я в свою очередь оставила в покое щеку. Ее слегка покалывало.
– Черт, покалывает! – озвучил вдруг гитарист.
И я уставилась на него удивленными глазами.
– Тогда выгони всех с Верналиква! Где мои поклонницы! – крикнул уже издалека Дайрек, а барабанщик засмеялся и махнул нам рукой, продолжая уводить его дальше.
– А Шоколадный разве не с вами? – выдала я первое, что пришло в голову.
