Однако Милка не смутилась и не возмутилась. И не сводила глаз с мужчины. Непохоже на неё! В растерянности? Или испугалась?
– Тай кторэ номэ? – вопросил невоспитанный князь.
– Чего?
– Вроде, имя спрашивает, – подсказала я.
– А! Людмила, – Милка чарующе улыбнулась.
Ну и ну! Флиртует! С иностранным дикарём! Пусть и венценосным.
– Зарна! Ай, зарна купавна! – промурлыкал великан. Милка смущённо потупилась.
Опомнись, дорогая! Что с тобой? Я-то не против, но обстоятельства странноватые для знакомства!
– А можно вас спросить?.. Вы правитель какой страны? Э-э… государэ.
Великан с интересом смотрел на неё, а потом расхохотался, сверкнув жемчужно-белыми зубами.
– Тай зарна! – повторил он с восторгом и одобрением. Подруга зарделась. Похвалу красоте восприняла с достоинством и удовольствием.
С улицы донеслись голоса и протяжный призывный рык. Великан глянул в окно, потом наклонился и крепко поцеловал обомлевшую Милку в губы. Сказал что-то прощально-ободряющее, подхватил перчатки со стола и вышел.
– Вот не понимаю, чего он во мне нашёл? Я ж ненакрашенная похожа на обезьяну, – она попробовала пригладить волосы, кое-где стоявшие дыбом (а нечего с мокрой головой спать ложиться!).
– Ненакрашенная, – возразила я, – ты похожа на саму себя, нормальную, симпатичную девчонку, а не на Шемаханскую Царицу.
– И на каком языке он говорил?..
– На ундарском, – Матвеич, улыбаясь слегка иронично, стоял у лесенки на второй этаж.
– На тарабарском, – буркнула Милка.
– Про подарки-то вы забыли, – Он вручил нам вчерашние серебряные чарки с крышечками. И, предваряя протест:
– Берите-берите! – кивнул. – У меня ещё есть.
Мы вышли во двор. Последнее чудовище с лихим наездником на спине в два прыжка исчезло в туманном лесу. Оттуда донёсся низкий протяжный вой. Ему вторил другой, третий… Потом всё затихло.
Смачно зевнув, Рык уволок свою цепь в будку.
– Это что за монстры были? – я оглянулась на Матвеича.
– Греймы, – пояснил тот. – Очень умные, смелые и благородные звери. Да вы не бойтесь, барышни. Вот вас провожу, проход закрою, и никакое чудовище более не потревожит покой мирных селян. На то егерь и нужен, – улыбнулся широко.
Он вывел нас к еле заметной тропинке, исчезающей где-то в глубинах ельника. Помахал на прощание.
– Доброго пути!
* * *
Некоторое время мы шли молча.
– Вот ты как хочешь, – покачала головой Милка, – а я даже понимать ничего не собираюсь. Какие-то оборотни, лошади-драконы, дед-колдун…
– А ты вчера чего пожелала? – вспомнила о волшебной воде, которую подруга отведала на ночь.
– Помню я что ли? – буркнула та. – Любви, наверное.
– Любви… – кивнула я.
– Тонь, ну… Ну, что ты, в самом деле!
– А Он ведь тебе понравился! И как раз такой, которого ты описывала вчера – умный, благородный. Прынц. Даже не прынц, а король! Или царь? На белом коне, сиречь, грейме. Но грейм – это бонус. А все остальное – в точности. Даже седая прядь.
Милка не ответила, пребывая в угрюмом настроении, шагнула в просвет между деревьями.
Под открытым капотом «ниссана» всё так же возился Дрошнев, на бревне, покусывая хвоинку, сидел Феликс, по светло-голубому небу плыли облачка…
– А! Девчонки! – Серёга вынырнул из недр машины. – Вы уже?.. Феликс, ну-ка давай зажигание.
Здоровяк втиснулся на водительское сиденье, повернул ключ. Мотор довольно заурчал. Мы переглянулись.
– А ты говорила, конная милиция…
– О! – Довольный Дрошнев опустил капот. – Дело мастера боится. Можно ехать.
