Последнее было стандартной выдумкой Гринберга, когда он хотел поторопить кого-либо не из Министерства.
Судья О'Фаррел пообещал, что все устроит.
– Мы сделаем временный загон на лужайке около здания суда.
– Прекрасно! До завтра, судья. Благодарю вас за все.
За два дня до того, как Ламокс вырвался на свободу, судья О'Фаррел отправился на рыбалку. К его возвращению в городе уже навели порядок, а в силу установленного им для себя принципа, он старался не слушать и не читать газетных сообщений или разговоров, касающихся дел, которые ему, возможно, предстоит вести. Позвонив шефу дорожного патруля Драйзеру, он не предполагал, что могут быть какие-то затруднения с перемещением Ламокса.
Шеф Драйзер высунулся из верхнего люка своей машины.
– Судья, у вас голова на месте?
– Хм, священник, что вас беспокоит?
Драйзер пытался возражать, но судья отмел все его доводы. Тогда они оба позвонили мэру. Мэр побывал на той же самой рыбалке, и потому встал на сторону О'Фаррела. Он сказал:
– Шеф, вы меня удивляете. Мы не можем позволить, чтобы важный чиновник решил, будто мы настолько отсталы, что не способны справиться с подобным пустяком.
Драйзер тяжело вздохнул и позвонил в компанию «Горные Штаты: стальные и сварочные работы».
Шеф Драйзер решил доставить Ламокса до того, как станет светло – ему хотелось посадить его в клетку, пока на улицах мало народа. Но никто не подумал поставить об этом в известность Джона Томаса. Он был разбужен в четыре часа утра в плохом настроении: пробуждение прервало его кошмар, и вначале он подумал, что с Ламоксом случилось что-то ужасное.
Когда же ситуация для него прояснилась, стало понятно, что на сотрудничество с ним нельзя было рассчитывать. Он оказался «тяжел на подъем», из тех, у кого по утрам в крови ощущается нехватка сахара, и от них нельзя ничего добиться, пока они хорошенько не позавтракают – на чем он сейчас и настаивал.
Шеф Драйзер выглядел рассерженным. Миссис Стюарт, с видом «мама знает лучше», сказала:
– Дорогой, ты не думаешь, что тебе лучше…
– Я думаю, что мне надо позавтракать. И Ламоксу – тоже.
Драйзер заметил:
– Молодой человек, вы ведете себя неправильно. Прежде всего, имейте в виду, что у вас будут большие неприятности. Пошли. Вы сможете позавтракать и в городе.
Джон Томас упорно гнул свое. Его мать резко сказала:
– Джон Томас, это невыносимо! Ты слышишь? С тобой так же трудно разговаривать, как когда-то с твоим отцом.
Но упоминание об отце лишь укрепило его на неверном пути. Он с горечью сказал:
– Почему ты не защищаешь меня, мама? В школе мне говорили, что любой гражданин не может быть уведен из своего дома по прихоти полиции. Но ты прилагаешь все силы, чтобы помочь ему, а не мне. На чьей ты стороне?
При этих его словах она посмотрела на сына с крайним удивлением.
– Джон Томас! Ты не смеешь разговаривать так со своей матерью!
– Да, – согласился шеф Драйзер. – Будь вежлив со своей мамой, или я тебя отшлепаю ладошкой – неофициально, конечно. Чего я не выношу, так это когда мальчик груб со старшими. – Он расстегнул мундир и вытащил из-за пазухи сложенную бумагу. – Сержант Мендоза рассказал мне, как ты выкаблучивался, так что я пришел, предварительно подготовившись. Вот ордер. Ну, теперь идешь? Или мне тащить тебя?
Он стоял, хлопая бумагой по ладони, но не протягивая ее. Когда Джон Томас потянулся за ордером, он отдал его и ждал, пока тот прочитает. Наконец шеф Драйзер сказал:
