Старец по имени Истяслав, лет под девяносто с виду, кивнул головой в знак согласия.
– Ну, а это наш Вторак, – показав на старца, сидевшего в глубине шалаша, пояснил Гостомысл. – Ему одному дадено прошлое помнить и будущее зреть. Он-то тебя и усыпил травами настоянными, да три ночи летал ты на нити богов, куда ему потребно было, для познания мира насущного.
Гостомысл, посмотрев на горизонт, вдруг стал собирать пожитки в узелки и корзинки. Появился легкий ветерок. Зашелестела листва на деревьях. В воздухе повеяло свежестью.
– Вот и Перун радуется тебе, Никита, что ублаготворил нас своим присутствием. Коли дождь да молнии к вечеру будут, то знать, Перун знак дал, что благоволит тебе и велит оставаться.
Степняк появился после полудни. На арбу с огромными колесами сложили пожитки и заготовки. Сами же пошли следом…
Вечером их нагнала гроза. Проливной дождь шел всю ночь, небо громыхало, освещая сопку, появившуюся из темноты как изваяние страшных сил. Не зря степняки называли ее Жаман сопкой, не зря…
***
СИБИРЬ
– Слышь, Угор, а ты что зрел, когда грибы давеча ел? – спросил Архип, укладываясь спать у костра на охапку нарубленного лапника.
– Никиту в белых одеждах видел, старого совсем, с бородой до пояса и усами длинными. Видел городище свой, разрушенный и заброшенный. Тебя в кузне, сабли изготавливающего, и мальчонку рядом дуже смышленого. Много видел. Войну видел. Златую Бабу в пещере каменной зрел. Спать ложись. К рассвету пробужу, ты опосля стеречь сон и огонь будешь. Росомаха вокруг ходит, поганый она зверь, подлый зверь. Если стая, то и напасть могут на сонных, – ответил вогул, подкидывая в костер хворост.
В небе горели звезды, и были они низко-низко. Звезды над урманом. Впереди путников ждало обустройство на зиму и промысел.
Архип и не предполагал, что через несколько лет сюда придут люди Ермака.
Когда рассвело, Архип легонько толкнул древком копья Угора.
– Разбудить просил, как солнце встанет, – напомнил он вогулу.
– Сегодня переплывем на высокую сторону. Пора к зиме готовиться, – поднимаясь с постели из еловых веток, объявил Угор.
– А что, дальше-то не пойдем?
– К зиме готовиться надобно, – вновь повторил вогул, – лабаз строить станем. Землянку копать будем. Юрту ставить. Морды плести на зиму, чтоб в загар рыбу заготавливать.
– Какой такой еще загар?
– Ну, это когда вода тухнет, горит, значит, подо льдом. Рыба на родники идет дышать, тут ее и ловить надобно. Прозеваешь загар, голодным останешься. А далее, коль не понравится место, на север мы с тобой весной тронемся. Нынче уж вода малая, да и снег скоро выпадет. Не пройдем сейчас, сгинуть можно. Весной много воды придет, и мы пройдем. А пока зиму тут зимовать станем да заготавливать снедь начнем. Скоро китайцы приспеют, шкурки менять примутся на посуду разную да вещи всякие. На больших ладьях приплывут. Они всегда приходят поздно осенью, когда шкура крепкая у зверя станет.
– А назад как же они супротив течения по холоду и воде малой?
– Вода, перед тем как лед станет, поднимется. Вот они где на греблях, где под парусиной и возвращаются к себе.
– А татары что? Не трогают разве купцов их?
– Грамоты охранные от хана джунгарского у них. Ясак платят, вот и ездят по всему свету.
Собрав свои немногочисленные пожитки в обласок, беглецы погребли к правой, горной стороне реки. Дружно работая веслами, они, перескакивая небольшие гребешки волн, направили челнок поперек течения. Вогул, когда вышли на стремнину, вновь заголосил песню:
