– Вы с Мариной дружили?
Настя не смутилась:
– Мужики наши дружили. А мы… – она пожала плечами. – Видите ли, у нас с покойной были совершенно разные мировоззрения…
– Разные – в каком смысле?
Настя пожала плечами.
– На жизнь. На работу. На мужиков. Марина считала, что нужно хватать, если дают. И если не дают – тоже. Когтями вырывать. А я так не умею. У меня когтей нет. – Настя продемонстрировала Петренко свои руки с обрезанными под корень ногтями.
Петренко отчего-то показалось, что и Настя-Золотые Шары тоже из лапок своих при случае ничего не упустит, однако поинтересовался:
– И чего же такого Марина вырывала? Своими-то когтями?
– Ну, этот бизнес ее… В долг она, к примеру, никогда не продавала… Даже мне… Да что – мне! Никому вообще!.. А вот вам характерный показатель. Для гостей она кофейный напиток держала. С цикорием! А сама кофе пила – колумбийский, в зернах…
– У нее были, э-э, внебрачные связи?
– Были, – ясно и просто ответила Золотые Шары. – На мужиков она вешалась. Да так, что не снимешь…
«Ага, вот оно что», – понял Петренко и простодушно спросил:
– И на вашего мужа – тоже?
Настя поспешно ответила:
– Ну, моему Семену она на фиг не сдалась. Он подстилок не любит. А кто менее разборчивый – всегда пожалуйста. Семен рассказывал – у них в части солдатик похвалялся, что пробовал капитаншу…
Петренко потянулся за бутербродом. Сыр был невкусный, но ему нужен был минутный тайм-аут. С одной стороны, конечно, приятно иметь такого свидетеля, как Настя, который бескомпромиссно называет все своими именами. А с другой… хорошенькая же была у Марины подруга!
– Скажите, – осторожно начал он, – а в тот вечер вы что-нибудь слышали?
– Слышали.
– А что?
– Ругались они.
– Как? О чем, я хотел сказать, они говорили?
– Я же вам сказала: я не прислушиваюсь.
– Значит, вы просто слышали шум ссоры…
– Так точно!
– А слов не слышали? Обрывков фраз? Припомните. Это очень важно, э-э, Настенька…
– Ну какие там слова? Ссора же… Ну, он вроде кричал… Что-то типа: «Шлюха! Шлюха!»… Потом: «Чтоб ты сдохла!» – кричал…
– Ого! А она в ответ?
– Не разобрала.
– Ну, а ссорились они громче, чем обычно? Или как всегда?
– Громче, тише! Что я, с децибелом у них под дверью стояла?
Петренко слегка усмехнулся этому самому «децибелу»: видать, Настя изо всех сил пыталась произвести впечатление «образованной». Сказал:
– Спасибо вам, Настя… Вы, правда, очень мне помогаете… Ну, а потом что было?
– Ну, а потом все стихло. Где-то через полчаса Ванька выскочил на крыльцо. С чемоданами. С двумя. Кинул их в свой багажник – и был таков.
– А он раньше куда-то ехать собирался?
– Так в том-то и дело, что собирался!.. В отпуск, говорит, махну на недельку.
– Один? Без жены?
– А они всегда порознь отдыхали… Только он вообще-то наутро собирался. А уехал раньше – в ночь.
– А куда он собирался, не знаете?
– Без понятия.
– Ничего не говорил?
– Мне – нет. Куда-то к друзьям… У него друзей – пол-Союза. И в Москве есть… А мать в Питере живет…
– А муж ваш может знать, куда он поехал?
– Спросите у него.
– А он где?
– На дежурстве. Будет утром.
Петренко пометил в блокнотике. Кашлянул.
– Настя, вы давали подписку о неразглашении… Значит, вам известно, что… Марина умерла от… необычных повреждений. У вас есть мнение, кто мог это сделать?
Настя бросила быстрый взгляд на книжные полки, на которых красовалось не меньше сотни любовных романов в аляповатых обложках, и уверенно ответила:
