Звёзды светят всем - страница 8



Военврач бегло осмотрел Восковцева и приказал медсестре: – Майора срочно на стол, – а разведчикам рекомендовал возвращаться на боевые позиции. Однако Забарела принял решение остаться в штольне до окончания операции.

– Только не смолить, тут и так нечем дышать, вентиляция никудышная, – согласился с его решением военврач, уже переходя к осмотру другого раненого, только что доставленного к палатке санитарами.

– Есть не смолить, – сказал Забарела, окинув строгим взглядом разведчиков, давая тем самым понять, что это приказ.

После этого они отошли от палатки к лежащим метрах в двадцати от неё деревянным чуркам и присели на них. Здесь же неподалеку постукивал небольшой бензиновый движок, дающий тусклый, но такой необходимый свет в штольню. Вдоль стен тянулись белые провода, на которых то и дело мигали лампочки.

А из палатки доносились то отчаянные стоны, то душераздирающие крики или отборный мат, скорее всего, оперируемых по живому: обезболивающих катастрофически не хватало, из-за чего раненым давали глотнуть полстакана спирта, а затем пристраивали между зубов какую-нибудь деревяшку, чтобы те не крошились при скрежете от боли, и – под скальпель…

– Не дай бог вот так, лучше уж… – не договорил, кивнув в сторону палатки, крепыш-старшина Сеньков.

– Согласен, лучше сразу, – как-то обречённо согласился с ним сержант Игнатов.

– А ну прекратить глупости пороть! – потребовал Забарела. – Чего расхныкались: «лучше сразу, лучше сразу»?

– Правильно, товарищ командир, смерть звать нельзя, она сама придёт, когда наступит чей-то час, – заметил сержант Алхазур, отчего-то решивший в такой момент постругать кинжалом подобранную среди чурок узловатую деревяшку.

– Никак иначе, за жизнь надо бороться, как эти, что орут и матерятся, – утвердительно выпалил Забарела и сильно сжал ствол автомата, словно хотел раздавить его своей мощной рукой.

– Они сильные ребята, но им надо помочь, – неожиданно предложил Алхазур, посмотрев в сторону палатки.

– Каким образом? Они – там, а мы – здесь, и вообще, ты о чем? – удивился рядовой Степанков. О нём знали, что до войны он занимался борьбой самбо.

– Надо попросить Бога дать им сил, – оживился Алхазур, неторопливо вернул кинжал в ножны на поясе и положил деревяшку рядом с собой на землю.

– То есть взять и попросить? – пошутил Степанков.

– Молиться и просить, – уточнил Алхазур и, подняв руки к лицу, начал произносить слова молитвы.

– Ты что делаешь, комсомолец? – уставился на него острым взглядом Степанков.

– Оставь, не видишь что ли, молится! – упрекнул его Игнатов, до войны работавший в кузне молотобойцем, и после короткой паузы, глядя на Алхазура, продолжил: – Честно говоря, мне и самому порой хочется молиться, когда «юнкерсы» начинают пикировать на нас…

– Странные, однако, у нас комсомольцы пошли, – не сдавался Степанков.

– Степанков, а ты устав читал? – добродушно улыбнулся Алхазур, закончив молитву. – В нём не написано, что молитву читать нельзя. Понимаешь, она, как и клятва, дает силы и укрепляет дух. Вон у нас в роте был старшина Никодим, крест носил, молитвы произносил, просил у Бога помочь победить врага. Чего тут плохого, мы его очень уважали. И знаешь, он смерти не боялся…

– Вот услышит твою лекцию наш полковой комиссар, он и без молитвы так укрепит твой дух, что на танк с автоматом попрёшь, – усмехнулся Степанков, вопросительно поглядывая на товарищей, которые отчего-то никак не отреагировали на его то ли юмор, то ли предупреждение.