Моррисон рассмеялся из вежливости и сказал, что, похоже, теперь им придется шифроваться.
Дверь лифта открылась, я вошел внутрь. Да, сегодня определенно был не мой день. И не то чтобы это имело большое значение, поскольку с Эверсом я так или иначе ничего не добился. Впрочем, всегда неприятно, когда приходится топтаться на месте, и, ей-богу, мы еще никогда так остро не нуждались в прорыве, как сейчас. Оказавшись на улице, я свернул в сторону центра, но на сей раз не летел домой как на крыльях, а тяжело ступал по холодному тротуару.
Прошло больше двадцати минут, и Ал уже успел уехать. Однако в этот час на Первой авеню полно такси. Я поймал машину и назвал таксисту свой адрес.
Вечером той среды, измученный и упавший духом, я поднялся без четверти одиннадцать на крыльцо старого особняка из бурого песчаника и позвонил в дверь. Дверь была закрыта на цепочку, и своими ключами я воспользоваться не мог. Впустив меня в дом, Фриц спросил, не желаю ли я, чтобы он подогрел утку карри, а я в ответ раздраженно буркнул «нет». Сняв пальто и шляпу, я прошел в кабинет. Наш крупногабаритный гений удобно расположился за письменным столом в кресле – изготовлено по спецзаказу для человека весом одна седьмая тонны, – погрузившись в чтение книги Линкольна Барнетта «Сокровище нашего языка»; рядом на подносе стояли бокал и бутылка пива. Я прошел к своему письменному столу и сел. Я знал, что Вулф не оторвется от книги, пока не дочитает до абзаца.
Что он и сделал. И даже заложил нужное место закладкой – тонкой полоской золота, подаренной много лет назад клиентом, которому подобная вещь была явно не по карману.
– Ты, конечно, уже пообедал, – констатировал Вулф.
– Нет, не пообедал. – Я закинул ногу на ногу. – Простите, что дрыгаю ногами. Я съел что-то очень жирное, вот только забыл, что именно, в какой-то тошниловке в Бронксе. Это было…
– Фриц разогреет утку и…
– Не разогреет. Я сказал ему, что не нужно. У меня сегодня выдался самый паршивый день в жизни, и я должен закончить его соответственно. Сейчас я дам вам полный отчет и отправлюсь спать, чувствуя во рту вкус жира. Во-первых…
– Проклятье! Ты должен поесть.
– Я сказал «нет». Интересы клиента превыше всего.
Итак, я дословно пересказал все разговоры и описал ход событий, включая двоих мужчин в припаркованной машине, номер которой я записал. В конце повествования я высказал свои соображения: а) проверять регистрационные номера машин – пустая трата времени; б) Сару Дакос можно смело вычеркивать или, по крайней мере, проверить позже; какие бы скелеты ни прятало в шкафу семейство Брунер, дверца, по мнению клиента, надежно заперта. Когда я протянул Вулфу документ, подписанный миссис Брунер, Вулф бросил на него небрежный взгляд и велел убрать в сейф.
Я так же подробно доложил о своем посещении офиса Эверса, включая, конечно, встречу с Моррисоном. И высказал мнение, что я повел себя не совсем правильно. Следовало сказать Моррисону, что мы располагаем секретной информацией, которой у него нет и не будет, а следовательно, могли бы способствовать тому, чтобы он не вылетел со службы, однако рассчитываем на услугу за услугу. Конечно, риск был велик, хотя Моррисон вполне мог расколоться. Вулф, покачав головой, сказал, что это сделало бы нас слишком уязвимыми. Тогда я встал и, обойдя его стол, взял со стойки словарь, открыл его, нашел то, что мне нужно, и вернулся на место.
