Нет, Банч не оставляла никаких иллюзий, если считала, что это пойдет на пользу Джоанне. Иногда становилось грустно, но действительно шло на пользу. Воспоминания о детстве заставили Джоанну задуматься в несколько ином направлении. Подземный мир… Орфей нашел способ установить контакт с его обитателями, он очаровал их, подарив свои стихи и музыку. Что ж, Джоанна, конечно, не поэт, а пение ее не дай бог кому услышать, но зато она очень неплохо разбирается в живописи. А в данном случае это гораздо лучше. Молчаливое искусство скорее привлечет молчаливого ребенка.
Возможно, это и есть путь в мир Майлза, способ вывести его на свет, научить дышать тем воздухом, которым дышит весь остальной мир.
Джоанна спрятала лицо в ладони и сделала глубокий вдох, стараясь отрешиться от всего постороннего. Затем начала молиться, вкладывая в молитву всю душу. «О Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы моего умения хватило для решения этой задачи. У меня нет ничего другого, чтобы дать ему, я не могу придумать ничего лучшего, не знаю другого способа, которым могла бы воспользоваться. Прошу тебя, пожалуйста, покажи мне правильный путь!»
На какое-то мгновение ей показалось, что Бог ответил самым явственным образом – в тишине молитвенного полузабытья, подобно грому среди ясного неба, пророкотал голос:
– Не желаю слушать это! Вообще ничего, понимаешь? Оставь меня в покое раз и навсегда, ясно тебе?
Джоанна потрясла головой и быстро заморгала. Конечно же, Бог не мог быть таким грубым, ни в коем случае, даже если ему ужасно надоело отвечать на вопросы людей, а в последнем Джоанна серьезно сомневалась. Как она вскоре поняла, расстраиваться по этому поводу действительно не следовало. Это был не Бог, а дьявол, принявший образ Гая де Саллисса маркиза Гривза, который стремительно ворвался в библиотеку, громко хлопнув за собой дверью.
– Гнусный болван, – пробормотал он, кидая папку с бумагами на стоящий у окна письменный стол и плюхаясь на ближайший к этому украшенному золоченой медью произведению мебельного искусства стул. Присутствия Джоанны он не заметил.
Джоанна застыла в своем импровизированном убежище на верху лестницы и благодарила не только Господа, но и всех богов и богинь, о которых когда-либо слышала, за то, что Гривз не смотрит в ее сторону. Промелькнула мысль, что если и дальше стоять недвижно, будто статуя, то он, может быть, ее и не заметит и вскоре уйдет.
Стараясь не дышать, Джоанна приоткрыла глаза и взглянула на его темное величество – надо же получить представление о том, как на самом деле выглядит дьявол в человеческом обличии. Дальнейшее произошло помимо ее воли. Глаза сами собой широко раскрылись, и отвести взгляд она уже не могла. О небеса! Перед ней был самый красивый мужчина, которого ей когда-либо доводилось видеть. В Италии Джоанна встречала немало мужчин, которые вполне могли быть натурщиками Микеланджело при изваянии Давида. Но ни один из них не мог бы сравниться с Гаем де Саллиссом.
Это не значит, что он был копией «Давида», более того, Гривз вообще не был на него похож. Но природа одарила его такой грацией и силой, какую Джоанна не чувствовала ни в ком другом. Симметричные черты лица делали его загадочно красивым: густые брови, прямой нос с узкой переносицей и четко очерченными ноздрями, идеальной формы уши, которым мог бы позавидовать любой скульптор. Прядь густых темных волос слегка поднималась надо лбом и естественной волной ниспадала на висок. Глаза Гривза были опущены, но Джоанна была почему-то уверена, что они цвета темной вишни, как у сына. И рот был такой же, как у Майлза, – довольно широкий, с чуть выступающей вперед нижней губой. Но, о боже, насколько противоположное впечатление производила эта деталь! В ней не было и следа мягкости и невинности. Наоборот, она усиливала ощущение железной воли, создаваемое квадратным подбородком.
