Звукотворение. Роман-мечта. Том 2 - страница 23

Исходила-изливалась ночными вздрогами летняя сонная мгла и купы звёзд стоически, изучающе взирали на тропы земные, что одинаково путанно, странно стлались для всех-всех-всех и только для двоих…

– Ворожея…

– Что?

– Молодёшенькая…

– О чём вы?

– Н-ничего, это я так… просто! Извиняйте!

– Слова-т какие!

Плыло осязаемо, зримо и… стеная, плыло подлунное вечное по барханной словно, в межах несуществующих воображаемой степи… от горизонта до горизонта и дальше, дальше плыло оно… сквозь шелесты полыни, перекати-поля, разнотравий, той же осоки, что в пойменной, невдалече, низинке разрослась… сквозь серебристый позвон не то насекомого царства, не то колокольчиков в ушах… плыло и плыло – отдавалось со страстью, томлением, ответно нашёптывало сокровения… их-то и воспринимал Иван Евдокимович, они-то и завораживали его, внимающего ночной песне без слов, Гармонии уединения, невозвратимости минуточек этих, упоения бездонностью и новизной обуреваемых чувств. Екатерина Дмитриевна внимательно-несердито посмотрела на офицера, сронила вздох легчайший – случайный, нет ли – в без-адресность-нездешность… Полузвук тот затерялся-пропал было во глуши-оглуши… в цвете полной луны… да Опутин не позволил сие: подставил ненавязчиво-чутко уже не щеку, не скулу, недавно как, но собственную душу, тоску и одиночество неразделённые с половиночкой найденной(?!], кои ни работою, ни принципами-убеждениями не в состоянии был пересилить-перемочь, старайся-не старайся, хоти-не хоти того… Он НЕ МОГ, НЕ МОГ взять и преодолеть их, взывающих к милосердию женскому, требующих единственного – чтобы сейчас же, немедленно, изъятая, выхваченная из плывуще-вечного мига бытия всемирного, оторванная от пространства-времени злободневного, она, ОНА пожалела его!!!

Вздохнул…

– Вам, небось, тоже не сладко?

– Небось…

И казалось, пронзительнее стали звёздочки, пронзительнее и выше, будто приподнялись над самими собой, чтобы можно было шире, больше охватить сущеземного, воспринять, запечатлеть на мерцающей сетчатке некого громадного, запредельного ока вполнебного человеческую совестливую доброту. А может, напротив, опустились-навис-ли – и внимают речам несказанным, и осеняют горним сиянием их, обоих, – избранных родом людским?..

В крошечной «деревухе-Боровухе» (сельчане придумали!), что под Орлом, живёт-поживает маманя Ивана Евдокимовича – Степанида Васильевна; отец, Евдоким Мироныч, на русско-японской, под Порт-Артуром, голову сложил, не успел наставление мудрое жене сделать: сперва внучат дождись, потом, не раньше, гляди мне(!), на тот свет собирайся… Не успел – не смог. Но бабонька российская по своему верно рассудила: раз муж не дожил, значит, должна я за него куковать! За себя, это уж как водится, но и за него, да чтоб непременно внучаток дождаться, вынянчить! Вот и живёт-поживает мирно-ладно в деревнюшке, с окружающими не ссорится, никому не завидует, никого не цепляет – одной семьёй-душой с соседями, благо допрежь, во прежние присные лета, крови единобратней все они были: селеньице «ихнее» основал в незапамятную пору некий Опутчиков Семён – судя по фамилии, промышлявший тем, что волчьи тенета мастачил ловко, да и не токмо волчьи – на зайца, ещё на кого… Короче, был у них малёхонький семейственный раёк в Боровухе… был и не сплыл, от старших – к младшим передавался, а жители, в том числе Степанида Васильевна, обстоятельство данное ценили превыше прочих. Благо узы родственные не рвались с годами, потомственность была в почёте и вопрос «каким родом ты сюды затесался?» здесь не был возможен в корне. Род не род, а корми народ! И всё бы ничего, всё бы чин-чинарём в судьбе ейной шло – мужа лишилась, ну, так война, вестимо дело! – да только со внучатами накладочка раз на раз выходила. Во годы отроческие, молодые нравилась сыну, Ивану, Маруся Мазурова – жаль, не сошлись! С носом остался. Потужили порознь да малость (особливо она, маманя!], а делать нечего, перестраиваться надыть! Но тут… такое зачалось: Антанта… гражданская… революции в Питере… Водоворот событий бурных увлёквов-лёк – без остатка! Ни о какой женитьбе не помышлял более Иванушка-дурачок её! Ан, нет, на поверочку иначе получилось: на себе женила его одна… Хозяйственная, рачительная… С приданым даже! Померла, увы, рано, Зинаидушка! Оставила без потомства. Что ж, зато с двойным кипением отдался служению Родине…