Зыбкие осколки. Книга историй - страница 4

Поцелует меня в горячие скулы,

И встанет с кресла в новом обличье.

Вот он я, привычный, родной и юный,

Только взгляд стал не мой, а чужой.

Жесткий, жестокий и грубый,

Сильный, с огнем, волевой.

Я пойду сквозь меня в мир боли,

Я останусь внизу дьяволом,

Я насуплю лиловые брови,

Я вернусь в свой уютный дом.

Что-то происходит – это он осознает абсолютно точно. Когда солнце заходит, опаляя верхушки вековых елей алым, когда из низин начинает подниматься клубами сизый, густой и липкий туман – тогда-то оно все и происходит. Он не знает, что именно – но что-то исключительно важное для каждого, кто понимает толк в странных происшествиях и вообще в том, что должно происходить на стыке дня и ночи.

И вот он сидит в своей глупой шляпе (так про нее говорила когда-то его подруга, уже давно), кутается в теплый плащ и ждет. Местные обещали, что это хорошее место для наблюдения, но ему все равно неспокойно – а вдруг обманули. Эти жители глухих деревень – они такие. Дай только возможность поглумиться над простаком-чужеземцем. А, впрочем, не все ли равно? Ведь его еще в родном городе, много лет назад, прозвали Писателем – не потому, что он как-то очень уж хорошо писал (но, вообще-то, вполне недурно), а потому что был излишне любопытным, странным, все ходил да наблюдал, да спрашивал, нос совал куда не следует.

И вот сидит Писатель теперь в сыром овраге, подрагивая мелко от липкого холодного тумана, и ждет. Сколько он уже таких деревень-оврагов-лесов повидал за последние годы? Не счесть. И везде ему обещали «чудеса небывалые» да «магию темную», иногда даже «дьявола истинного». А что в итоге? Пара полусонных вампиров, да еще банши всякие, да лесовики – и то по большим праздникам, а все чаще кабаны и лоси бродят своими тропами, а местные и принимают их за нечистую силу… Но тут точно было что-то интересное, что-то настоящее, он это ощущал. Что-то, за чем он все эти годы охотился, с чем хотел повидаться и познакомиться, а потом, при возможности, описать.

Вот и солнце уже заходит за верхушки деревьев – последний яркий луч, и резко опускаются серые сумерки. Туман шевелится – чувствует, что приходит его время, больше его ничто не держит по глубоким низинам.

Темнеет стремительно, холодает тоже. Но ждать остается немного.

И действительно – в клубящихся завихрениях тумана он видит очертания, что-то поднимается из-под земли, что-то очень, очень большое.

– Видать, и правда, у тебя сегодня праздник, – шепчет он себе тихо под нос, завороженно наблюдая за гигантской фигурой, вздымающейся все выше и выше.

Вокзал стоял посреди Безликой пустоши уже несколько столетий. Это огромное кирпичное строение с паутинами витражных вставок громоздилось посреди почти бескрайних выжженных пустырей странным чуждым наростом, пугая одичавшие человекозвериные племена. На протяжении всего своего существования здание достраивалось, обрастало неимоверным количеством пристроек, так что в итоге превратилось в сложнейшую конструкцию, почти город в одном здании.

К Безликому Вокзалу тянулось множество железнодорожных путей со всех концов света; часть из них до сих пор активно использовалась, но большинство было заброшено и превращалось в пыль, заносилось пеплом и песком. Из сохранившихся маршрутов регулярными были только три: Морской, который тянулся из Объединенной Восточной Республики большей частью по насыпи через Внутренний океан; Лунный, что шел из Светлого королевства; и, конечно, самый популярный, Подземный путь, который вел из самого Затерянного мира.