– Бенито, архивист из аргентинского представительства.
Фрау Бригитта приподнимает бровь на миллиметр, Геррик и Джонс смотрят друг на друга и, судя по взглядам, понимают, что ничего не понимают.
– А каким это боком… хотя нет, неверный вопрос. Влад, что ты сейчас вообще… расследуешь?
– Да то самое, о чем мы еще в среду говорили. Белое пятно между Китаем и Аргентиной. Один из хвостов через Бенито зацепил, мол, в самом начале освоения латиносоюзных земель была некая экспедиция Россиньоля, ну я и решил проверить.
Ширмер поднимает на миллиметр и вторую бровь, а Джонс озадаченно барабанит пальцами по спинке стула.
– Получается, дела последних лет пяти вас совершенно не интересовали?
– Абсолютно, – соглашаюсь я. – Мне нужны более ранние, тех времен, когда латиносы только-только двинулись на север в товарных объемах. Это выходит лет семь-восемь назад, а возможно, и раньше.
Геррик издает короткий смешок.
– Мило. Зная тебя, Влад – верю. Теперь осталось убедить в этом нужных людей.
– А я бы обождала, – задумчиво изрекает фрау экс-штази.
– Чтобы подергались поактивнее? – подхватывает Джонс.
Я, в отличие от собеседников, могу понять лишь общее направление разговора, но в данном конкретном случае достаточно и его.
– «Сами предложат и сами все дадут»[27], – перехожу я на русский, и Ширмер скупо улыбается – ей, разумеется, прекрасно известна и сама цитата, и ее контекст.
– Когда предложат, буду иметь в виду ваш запрос, Владимир. Обещаю, эти данные вы получите. Не уверена только в сроках.
– Прямо сейчас я все равно отрабатываю другой след, но спасибо. И еще хотелось бы, чтобы с предложениями приходили не ко мне.
– Не могу обещать. В бронированную камеру вы сами не захотите.
– Не захочу, только и визиты в три часа ночи вроде нынешнего мне как-то не по душе.
– Мы к вам никого не посылали, – говорит Геррик после обмена взглядами с Ширмер.
– Я и не сомневался, вам – незачем. Но вот кому-то другому… – и в нескольких словах описываю ночной эпизод.
Территориальный агент Джонс издает протяжный свист, Геррик со стоном роняет голову в скрещенные руки. А Ширмер, откинувшись на подлокотник банкетки, попросту хохочет, тихо, но от души.
– Владимир, такое могло случиться только с вами!
– Да-да, я Избранный, где там мое кольцо всевластия?
– Могу только предложить синюю таблетку для выхода в реальный мир, Нео ты наш недоделанный, – хмыкает Геррик. – Ладно, повеселились и хватит. Джонс, вас устраивает такой ложный след?
– Еще бы, – скалится территориал, – я им его так отработаю, месяц будут пахать не разгибаясь. Авось заодно и с французами наладим отношения, а то до сих пор обижены за Сперански.
– Я бы на их месте тоже обиделась, – замечает Ширмер. – Ну да ладно, пусть будет Париж, люди есть и там.
На что я замечаю:
– А если вдруг спугнете эту банду «Бланшефлер», французы снова не обидятся? Я потому сам и не хотел туда влезать, мало ли кто под их цветами ко мне подошел…
– Во-первых, Владимир, правильно произносится «Бланшфлер», – сообщает фрау экс-штази с демонстративным французским прононсом, – историческое имя все-таки, еще из Кретьена де Труа. Во-вторых, если бы мы на самом деле интересовались этой группировкой – да, ваши опасения имели бы смысл, но на данном этапе банда просто исполнит роль живца, и совершенно неважно, в курсе они или нет. Испугаются и сбегут – замечательно, тогда их начнут активно вылавливать и расходовать ресурс еще и на это.
