– На. Смотреть не могу, как ты на коленях тут ползаешь. Ещё потопчешь чего… Аккуратно переставляй, понял?!
– Да, спасибо…
К Зюзе добрался только к вечеру, когда охранник на вышке, откровенно скучая, лениво перебрасывался словами с кем-то с улицы.
– Привет! Запоминай! Ешь, пей, слушайся – делай всё, чтобы понравиться, и чтобы от тебя не избавились. Нам надо набраться сил для побега. Я буду приходить как смогу. Не переживай, всё будет хорошо.
– Да. Я буду хорошая…
– Вот и умница. Помнишь Колобка? Мы – не хуже. Тоже от всех уйдём. До завтра, мне надо идти.
Закончив уборку, я уже направлялся к своему сарайчику, как откуда-то справа раздался старческий, дребезжащий голос:
– Жив, сынок? Странно… Подойди.
Автоматически обернувшись на голос, я увидел … Василия Васильевича, того самого машиниста с того самого паровоза. Он рассмеялся:
– Что? Не ожидал? Ух ты, каким красавцем стал!.. Да ты мордочкой не сверкай, не сверкай! Не испугаешь! Хе-хе… Думаешь, не видим, как ты вокруг своей твари увиваешься? Наивный… Да за тобой четыре пары глаз наблюдают постоянно, лопух. Не веришь? Из караулки – раз. С вышки два. Из дома – три и четыре. Так что даже можешь попробовать на меня броситься. Интересно, сколько шагов успеешь сделать? Проверим? – и снова мелкий, дробный смех.
Обалдев, я не знал, что и говорить. Но словоохотливому старичку, похоже, ответы были не слишком нужны.
– Лучше бы ты подох там, на насыпи, парень. Толку от тебя – ноль целых хрен десятых. Продать такого урода – себе дороже; кормить бессмысленно; в работники – да кому ты сдался? Нет, надо Ваньке сказать – пусть тебя шлёпнет, – хитрый, с прищуром, взгляд буравил меня. – Какой в тебе смысл? Вот в твари твоей есть. Пускай для престижа живёт, в клетке. Сейчас чистопородным доберманом никто не похвастается. Тварям – им ведь как? Расовая чистота нафиг не нужна. Им плевать – болонка ты или пудель какой… Хвост задрала – и давай ублюдков клепать! Чего вылупился, одноглазик? Иди давай… скоро детишки выйдут поиграть – нечего им на твоё бинтованное, паскудное рыло смотреть, мумия недоделанная… Ещё кошмары мучать станут.
Кипя внутри от ненависти, я развернулся и побрёл к калитке на задний двор. В одном из окон шевельнулись занавески, и мне удалось разглядеть за стеклом внимательный, холодный взгляд. Не врёт пенсионер, чтоб он подох в корчах, охрана в доме честно свой хлеб отрабатывает. Ладно, посмотрим, кто кого.
А ночью у меня появился собеседник. Пытаясь отвлечься от дежурного приступа головной боли, я начал петь. Негромко, стараясь не привлекать к себе внимание. Слуха у меня нет, а вот энтузиазма в тот момент было сверх всякой меры. Неожиданно послышалось: «Не спишь, Кривой?»
Голос был определённо не знаком, однако зачем отмораживаться? Я согласно ответил:
– Нет. Скучаю.
За дверью кто-то зашебаршил, покряхтел, словно садился и устраивался поудобнее.
– Меня Боря звать. Как и ты – бессонницей маюсь. Вот, решил с тобой ночку скоротать.
Это оказался охранник из ночной смены, до крайности нудный и тоскливый мужик. Пока его напарник наглым образом игнорировал свои обязанности, похрапывая в караулке, Борис болтал со мной. Как я понял, со спящим у него был уговор: тот ему за спокойный сон долю отдавал с зарплаты, а неспящий честно тянул лямку за двоих. И всё бы хорошо, да только бодрствующему было откровенно скучно в одиночестве – вот он и пришёл ко мне, время убивать.
