– Рад, что тебе понравилось, Тань!
Вышел из подъезда пятиэтажки. Не совсем своей, не очень и родной. Прожил тут, конечно, сколько себя помнил – всю сознательную жизнь. До этого жили неподалеку, но мать, повстречав нового мужчину, продала ту крохотную квартирку и сюда вместе с сыном переехала. Появилась еще и дочка, о которой она с детства мечтала. Дочка не настоящая, подсадная. Ну и что? Зато послушная. Подсознание съест и эту, триггеры будут спокойны, гештальт закрыт. Что ее вообще могло в отчиме привлечь? Он ведь животное, самое что ни на есть. Может, не всегда таким был? Может, от полной безысходности? Теперь и не спросишь.
Беда не приходит одна. Делайте ваши ставки, господа! Барабан зажигалки, раз чиркнув, перестал крутиться – кремень вылетел, кремня больше нет. Пришлось стрелять огонь, жестами выпрашивая его у прохожих. Этот жест почему-то все понимают.
Во дворе дети резвятся, противно скрипит ржавая качель. Идти, да, некуда, но сегодня ночь можно провести сносно: сестра увела наличку, но на карте сбережения есть кое-какие. И «сбербанк-онлайн» задорно подмигнул: сегодня можешь бухать. Может, даже на вписку какую-нибудь попадешь, а они всегда заканчиваются непредсказуемо. Не загадывай. Все равно не получится высмотреть, что за поворотом.
Можно строить планы, мечтать, ставить цели, но все обязательно пойдет наперекосяк: карта ляжет поперек, монета упадет ребром. Поэтому в целом Андрей старался никогда не загадывать. Жил как живется, глобальных целей не ставил: ночь простоять да день продержаться. Сегодня пить. Завтра заселиться бы куда-нибудь, где-нибудь перекантоваться. Собрать деньги на универ – дело третье. Вот и все. Проблемы решаются по мере их поступления. Или по мере отчисления, если совсем уж не выгорит. Академический отпуск можно взять в крайнем случае.
Добредя до остановки, он сел в первый попавшийся автобус. Подоспел бы первым другой – пил бы сейчас «Черниговское пиво», а коль уж судьба распорядилась так – пить доведется вишневый «Альтер Баер». Как вкусно звучит, а? На деле же мало того, что не лучшее, так еще и разбавленное. От такого всегда тошно утром и при первых глотках противно до невозможного, а после третьего стакана как-то отступает совсем. В туалет только по малой нужде гоняет.
Легкий ветерок прошибает тонкую куртку. Рановато Андрей ее нацепил, доверившись дневному солнцу. По ночам по-прежнему продолжает морозить. Зима еще держится, храбрится, а вот днем сейчас восхитительно: свет отражается от снега, слепит, ручьи текут, птицы щебечут, дети весело кричат, чувствуя, что до каникул осталось совсем чуть-чуть потерпеть. Настроение хорошее ровно до тех пор, пока тебя какой-нибудь мудила не обольет из лужи, торопясь проскочить на мигающий сигнал светофора. Покричишь что-нибудь вслед, кулачком помашешь – полегчает. Вот такое настроение – ворчать и жаловаться. На отчима. На сестру. На обоссанный подъезд. На скрипучую качель. На пиво и мудаков на дороге.
Давно знакомый бар, где Андрея не будет досматривать охранник, с самого открытия сидящий на стуле статуей. Постоянный посетитель, не дебошир, примелькался уже. Андрей запросто ловит короткий кивок и проходит в маленький, но высокий зал. Владельцы, стремясь увеличить выручку, даже второй этаж пристроили. Правда, лестница к нему загородила весь, и без того небольшой, танцпол. Посетителей, приходящих пошевелить туловищем, стало меньше. Да и какой-нибудь концерт тяжелой музыки от пригородных трубадуров в программу обязательно включает слем и мош. Ну и как его тут теперь устроить? Но пара столов сверху занята, людям нравится. Тем, кто приходит просто побухать, – самое то. Потягиваешь кальян на втором этаже, смотришь на плебеев и почему-то смеешься громче обычного, и напитки кажутся не такими отвратительными.
