1. Черная осень - страница 7
Этих людей волновала не безопасность императорской семьи.
Их волновало, чтобы никто не сбежал, Анна это отчетливо понимала…
Обычно они были…
Нет.
Сейчас они были другими. Словно в них какая-то пружина сжалась. Словно…
- Пройдемте с нами, жом Петер.
Отец поднял брови.
- Что случилось? Обычно…
- Пройдемте, - повторил еще суше второй, тот, который постарше.
Более молодой, Анна даже знала - его зовут Дима, слышала в разговорах, посмотрел на нее – и отвел глаза.
Словно…
Словно ему было и стыдно, и больно, и сделать он ничего не мог…
Анна прикусила губу так, что ощутила во рту вкус собственной крови.
Неужели?
Неужели – конец!?
- Папенька, я боюсь…
Прильнуть к груди отца.
Она слабая, она хрупкая, она в слезах… и никто не замечает, что из-за пояса отца к ней в руку перекочевал парадный кортик. А там и исчез в складках платья.
Даже отец ничего не сказал. Видимо, растерялся.
А Анну словно какая-то сила вела.
Смерть?
Так хоть не овцой на бойне!
Ей нельзя умирать, нельзя…
Именно ей нельзя, но…
В доме они обнаружили всех родных, собранных в одной комнате. Анна прикусила губу.
Да, похоже…
Вот маман, недовольная – ее оторвали от вышивания. Вот Диди, вот Нини, Мими и Эсси. Растерянные, не верящие в худшее, и…
А вот и новые действующие лица.
Мужчина средних лет, с серым, невыразительным лицом, сидящий в кресле.
Полноватый, волосы острижены под горшок, усы щеточкой… лицо лавочника или аптекаря. Лицо совершенно обычного человека, по которому скользнешь взглядом – и не обратишь внимания.
Если бы не глаза.
Они у него светло-карие, и такие…
Анна не сразу подобрала определение.
Такие глаза бывают у человека, которому все равно – убивать или нет. Он будет копать землю и резать людей с одинаковым выражением лица, он не различает.
Он даже не чудовище…
Бывают монстры, а бывают…
Бездушные.
Страшная сказка, рассказанная на ночь.
Бездушный, да…
- Для чего вы побеспокоили нас, жом…
- Жом Хваткий. Можете называть меня так, - откликнулся мужчина из кресла, не выказывая желания встать даже из вежливости. Маменька кривилась от такого нарушения всех правил, но пока еще молчала. – Я прибыл сюда, жом Воронов, чтобы сообщить вам о принятом Союзом Освобождения решении.
- Решении?
- В отношении вашей судьбы, жом Воронов.
- Слушаю вас?
Голос отца не дрожал.
А вот Анна…
Анна украдкой оглядывалась, но выхода не видела.
Они все в одной комнате, двери заперты, рядом с ними стоят солдаты, вооруженные, и снаружи, наверняка, тоже.
Ах, было бы у нее оружие!
Анна ненавидела охоту, но здесь и сейчас, она бы выстрелила в любого, кто встанет между ней и свободой.
Раньше надо было думать, дуреха!
Не полагаться на отца, на мать, не ждать милости от подонков, а решать самой… неужели вся ее решимость осталась там, в Звенигороде?
Дура, дважды и трижды дура!
Мужчина встал из кресла, медленно прошелся по комнате. И Анна видела – он наслаждается своей властью. Он счастлив… от чего?!
Ответ она знала слишком хорошо. Только признаться себе боялась.
Мужчина достал лист бумаги, вгляделся.
- Союз Освобождения постановил, что жом Воронов и его семья виновны в преступлениях против народа Русины. Волей народа жом Воронов, а также все члены его семьи приговариваются к смертной казни через расстрел.
Петер медленно поднял руку ко рту…
- Но за что!? Мы же все отдали…
Мужчина оскалился.
- Так-таки все?! А кто ответит за тех людей, в смерти которых ты виновен? Кто?!