Я только усмехнулся.
– Тиш, хочешь реально быстро срубить денег?
Толстый глянул на меня с нескрываемым сомнением, но всё же подтвердил:
– Хочу!
Тогда я ухватил Лёню Гуревича за руку и развернул его кисть, демонстрируя всем тяжеленную печатку.
– Всех дел на полчаса. Просто до скупщиков дойти и у тебя куча денег!
– Дурак, что ли?! – чуть ли не взвизгнул Лёня. – Это папин! Я втихаря поносить взял. Если он пропажу заметит, мне конец!
– Да шучу я.
– За такие шутки в зубах промежутки!
Ссориться с Гуревичами сейчас было попросту глупо, но и смолчать я не смог.
– Сейчас у самого промежутки в зубах появятся! – рыкнул, наставив на бывшего одноклассника указательный палец. – Понял?
Андрей Фролов мигом поднялся с дивана, ухватил меня под руку и придержал.
– Пацаны, допивайте пиво, а мы ещё сгоняем. Заодно проветримся.
Возражать мне и в голову не пришло, пошёл обуваться. Дюша собрал деньги, вышел в прихожую с сумкой и авоськой, а когда за нами закрыли дверь, с укоризной спросил:
– Серый, ну ты чего, блин?
– Проехали, – отмахнулся я.
Мы спустились на первый этаж и двинулись к ближайшему пивному киоску в сквере на берегу озера.
– Вы куда с Гуревичем катались? – спросил вдруг Фролов.
Как видно, вытащил он меня из квартиры, намереваясь расспросить, и я запираться не стал, но и подробности придержал при себе.
– Склад ему предложили арендовать. Ну тот, который охраняем.
– Он ваш, что ли?
– Не, не для себя.
– И как? – с интересом спросил Дюша. – Договорились? А то мы с этим переездом конкретно так влетели. Если Гуревич с сахаром прогорит, у него и мебельный бизнес звездой накроется. Точно за долги заберут.
– Пока непонятно. Я его просто с людьми свёл. Но место ему понравилось, завтра решать будут.
– Ну и отлично! – обрадовался Фролов и вдруг присвистнул. – Янка! Привет!
Я посмотрел на девушку, катившую детскую коляску, и в первый момент нашу бывшую одноклассницу даже не узнал. Она и раньше была высокой и стройной, а тут сильно похудела – такое впечатление, остались только глаза и титьки. Синие глазищи на осунувшемся лице смотрелись неестественно большими, а слишком крупная для откровенно хрупкого сложения грудь так и выпирала из-под кофточки.
– Ой, мальчики! – обрадовалась нам Янка Скокова. – Давно не виделись!
– Это кто у тебя такой красивый? – спросил Андрей, заглядывая в коляску. – Мальчик, девочка?
– Девочка. Марина.
– Вся в мать. Такая же красавица.
Янка рассмеялась.
– Да брось! – Потом с сомнением посмотрела на нас и спросила: – Сигаретой не угостите?
– Не, – покачал я головой. – Мы ж спортсмены. Не курим.
– Я как родила, бросила. Но иногда прямо до дрожи в коленях затянуться хочется.
– И как жизнь молодая? – поинтересовался Фролов.
Янка Скокова пожала плечами.
– Да разве это жизнь? Если б не мама, давно с голоду умерла. Да и так только на хлеб и молоко хватает. Но это ерунда, выйду на работу, будет проще.
– Захаров не помогает, что ли?
– Не смеши меня, Полоскаев! Я его уже год не видела.
– Но вы же…
– Да развелись мы. Как Маринка родилась, так я на развод и подала. Мы и до того вместе не жили. Так… получилось просто.
Повисло тягостное молчание, и тут бы нам распрощаться, но просто уйти было неловко, и я толкнул в бок Фролова.
– Слушай, Анька из кафетерия уволилась, на её место уже взяли кого-нибудь?
– Не, – сразу покачала головой Скокова. – Мне это чудо оставить не с кем. На полдня нереально из дома уйти.
