К селу примыкал чудесный и широкий парк, располагавшийся сначала вдоль реки, но углублявшийся внутрь леса. Это не был просто участок леса, изрезанный обычными тропинками, о, нет! Он походил больше на детскую забаву выросших мальчишек, в нем в едином художественном стиле были построены всяческие постройки, и хозяйственные в виде кладовых, и чисто декоративные, с беседками и со старинным видом развалинами. На реке можно было продолжить путешествие из парка и любоваться им со стороны, восхищаясь красотой и величавостью задумки его хозяина. Да и само средство этой речной прогулки восхищало. Это был, пожалуй, самый дорогой подарок от императора: целая флотилия и целое судно, которое только могло ходить по этой сравнительно небольшой речке, яхта, имевшая собственную команду и офицера-командира. В России тогда были люди гораздо выше Аракчеева по своему правительственному месту. Но сколько бы не было душ в их имениях и как бы эти имения не были громадны и разбросаны по всей европейской России, ни один из тех высших сановников не мог похвастать таким богатым и грамотным хозяйством одного единственного своего имения, каково было Грузино.
Отвлечемся на мгновение от императора, собирающегося проплыть на своей флотилии по реке, и для полноты картины опишем остальное имение графа, распространяющееся за пределы Грузина.
Село Грузино было главным, но не единственным населённым пунктом в графском имении. За лесом были расположены несколько деревень, которых между собой и, ясное дело, с селом соединяли одни из лучших и ровных дорог в империи. По ним очень любили разъезжать, разгоняясь, дорогие гости, для которых Грузино было всегда открыто. Аракчеев с Минкиной были всегда гостеприимны, поэтому, наверное, не было ни дня, когда в Грузине не гостил какой-нибудь высокопоставленный гость. Здесь же часто бывали и заграничные послы (отсюда большей частью и объясняется богатая коллекция их подарков, подаренных графу лично). Жёсткий порядок и бестолковый педантизм касался и этих знаменитых грузинских дорог: в правилах крестьянам должно было заметать следы только что проехавшего экипажа. Для чего это нужно было, знал, наверное, один только автор этого правила.
На берегу Волхова, немного в стороне от села распластались дивные и густые луга, предназначавшиеся большей частью для сена. Всё хозяйство было рассчитано на большую прибыль, в самом селе был учрежден банк, удерживающий процент от всех доходов и аккумулирующий излишки для особых нужд имения и крестьянства. Банк выдавал ссуды крестьянам, из него брали деньги на ремонт, очередное строительство и других целей. Грузино, как когда-то Гатчина, была не просто каким-то помещичьем имением, это было настоящее государство в государстве, где даже, казалось, законы были свои, а что объединяло его с Россией, так это русский язык, распространяемый здесь, русское население и в конце концов, российский рубль.
Среди построек в парке было очень интересное небольшое сооружение, размещавшееся посреди прудов на отдельном маленьком островке. Это была святая святых села Грузино, святее церкви, куда были приглашаемы только самые-самые-самые приближенные лица графа. В его отсутствие вход туда наглухо запирался. Чем он там занимался – не смеем даже предположить, знаем только, что это была миниатюрная и оригинальная картинная галерея, вмещавшая в себя картины самого непристойного содержания. Они были прикреплены к неким механизмам, которые одни картины выдвигали к зрителю, сидящему посреди комнаты, другие же отходили на задний план. Зрителя окружал великий разврат, изображавшийся в самых отвратительных положениях, будто бы инструктирующие, как лучше растлевать собственную душу, утолявши неестественные желания тела. Сия атмосфера этой комнаты превращала человека в животное, у которого нет ничего святого, животное, живущее ради одного этого разврата.
