Читать онлайн Валерия Олешкевич - 10 лет выпуску

23-я школа находится на одной из окраин города. В начале нулевых здесь располагались конечные остановки трамвая и двух маршрутных автобусов. В отличие от других районов, этот был густо поросший деревьями, здесь даже находился небольшой лес с истоптанными дорожками. Большая часть домов не превышала пяти этажей, а одна из улиц и вовсе состояла только из двухэтажек.

Почти в каждом дворе находились самостоятельно организованные жильцами клумбы из покрышек, выкрашенных в яркие масляные краски. Кто-то выпиливал из подручных материалов лавки, устанавливал покосившиеся столы.

Дворы, в которых обитало много детей, обычно можно было опознать по прибитым к стволам деревьев мягким игрушкам. Они долго служили в чьей-то из местных семей, но уже изрядно потрепались и стали не нужными. Все это, как правило, выглядело бедно, зато во дворах было на чем сидеть и на что смотреть.

Детские площадки практически все походили друг на друга. Проржавевшие скрипучие качели, наполированные штанами железные горки, самодельные песочницы с оббитыми бортиками. А еще в каждом дворе стояли не относящиеся по своей природе к детским аттракционам выбивалки для ковров, которые дети использовали как турники для кувырков.

В районе школы находились всего два магазина и несколько ларьков с овощами, конфетами, прессой, мороженым и сигаретами. Здесь же располагались несколько забегаловок, где продавали дешевое разливное пиво. Одна из них представляла собой пристройку к зданию детсада «Лютик», который находился через дорогу от школы.

Среди местных жителей были те, кого знал каждый обитатель района. В основном они славились своим криминальным прошлым или настоящим, либо своими врожденными отклонениями. Последних завсегдатаи забегаловок по-доброму называли юродивыми. Иногда просто так угощали их пивом и сигаретами, а иногда просили за это публично сделать какую-то глупость. Например, поймать голубя или собрать все окурки вокруг урны.

23-я школа была ничем не примечательнее других школ города. В первые годы жизни она была самым ярким зданием района – ярко-оранжевая. Но со временем цвет выгорел и стал, скорее, бледно-желтым, местами, где проступала плесень от сырости, коричневатым. Где-то облупилась краска, где-то потрескались оконные рамы, где-то были выбиты кусочки стекол.

В начале нулевых в задней части школы, в подвале, находился тренажерный зал. Сюда ходили исключительно мужчины, потому что здесь можно было только и делать, что тягать железо – никаких беговых и вело дорожек. Здесь находились исключительно штанги и тяжеленные металлические диски.

У главного входа в школу висел несменяемый годами, уже выцветший плакат, на котором был изображен держащий указку ежик в очках. Его голову окаймляли три слова: «Ум, надежность, доброта».

На первом этаже располагались вешалки для верхней одежды и сменки, спортзал для уроков физкультуры, столовая и кабинеты начальных классов. Второй этаж практически весь принадлежал руководству школы. Здесь находились кабинеты администрации, актовый зал, учительская. Этот этаж регулярно ремонтировался, был украшен картинами и цветами.

Последующие два верхних этажа отличались лишь цветом стен. Третий был выкрашен в масляный желтый, а четвертый – в масляный зеленый. Поэтому у учеников школы выработалась привычка называть этажи по цвету: «Математика у нас на зеленом, а физика на желтом».

А еще на верхнем этаже находились два туалета, в котором старшеклассники иногда удачно, а иногда и нет, закрывались для коллективного курения. Как правило, компания от пяти до семи человек – больше не помещалось – выкуривала одну сигарету, передавая ее по кругу. Последним часто не доставалась затяжка, но это не оправдывало их в момент, когда директриса или кто-то из учителей школы застукивал собрание в облаке дыма.

В женских и мужских туалетах отсутствовали кабинки. Где-то еще частично сохранились перегородки, а где-то лишь основания, на которые они когда-то крепились. Вместо унитазов были оборудованы дырки в полу, похожие на медицинские утки. Слив, как правило, работал плохо. В бачке либо не было воды, либо отсутствовала веревочка, за которую нужно дергать для ее спуска. Поэтому в туалетах часто воняло испражнениями, реже – хлоркой.

В кабинетах русского и литературы висели портреты отечественных классиков, в кабинетах истории – портреты отечественных историков. В кабинетах географии полдоски прикрывала карта мира, а в кабинетах химии – таблица Менделеева.

Самыми яркими считались кабинеты английского языка. Казалось, что иностранный изучают только пятиклашки. Стены украшали разные вариации алфавитов, на которых каждая буква изображала какую-то рожицу. Мультяшные персонажи показывали на плакатах образование времен, множественного числа, спряжений. Минималистичной выглядела лишь таблица с неправильными глаголами. Потому что именно к ней учителя английского относились с особой строгостью. Они ничего не требовали от учеников так, как знание трех форм неправильных глаголов.

Список мероприятий в 23-ей школе оставался неизменным. Замдиректора по воспитательной работе с особой строгостью наблюдала за тем, чтобы каждое из них проходило по плану. К нововведениям здесь относились без энтузиазма, и, как правило, придумывали какие-то причины для отказа: ремонт нужного кабинета, отсутствие денег для создания декораций, нехватка канцелярских запасов.

Из года в год здесь отмечали строго восемь праздников: 1-е сентября, День учителя, Новый год, 23-е февраля, 8-е марта, День космонавтики, День победы и последний звонок. Это помогало сохранять в школе дух единения поколений. Многие годы разные ребята украшали одними и теми же игрушками новогоднюю елку, развешивали одни и те же плакаты с изображениями солдат и Юрия Гагарина, приклеивали одни и те колокольчики к стенам коридоров на выпускные.

На первом этаже постоянно пахло столовой. Как правило, гуляшом или супом. Это было самое любимое место в школе для всех, включая случайных посетителей. Сюда после обеда заглядывали жители района, чтобы купить оставшиеся после налета учеников булочки с повидлом, коржики, конвертики со сгущенкой и пирожки.

Цены росли медленно. Постепенно увеличивалось лишь количество копеек. Круглой суммы здесь не было написано ни на одном товаре. Например, булочки стоили 1 рубль 23 копейки, конвертики – 2 рубля 37 копеек, а пиццы – самый раскупаемый товар – 4 рубля 58 копеек. То же правило распространялось и на напитки: стакан компота – 1 рубль 6 копеек, чай – 1 рубль 28 копеек, какао – 2 рубля 3 копейки. Неизменный кассир Валя ежедневно с недовольством просила рассчитаться без сдачи, чего никогда не происходило. Тогда она громко с глубоким выдохом начинала отсчитывать мелочь из кассы.

Библиотека почти всегда пустовала. Исключительными были две первые и две последние учебные недели года, когда школьники получали и сдавали учебники. Редко сюда заглядывали те, кому нужно было исправить оценку по литературе, для чего обязательным к прочтению назначалась какая-нибудь скучная книга.

Ученики 23-ей школы не носили форму, здесь не было строгого дресс-кода. Периодически лишь вводились некоторые ограничения. Например, в начале нулевых, когда девочки фанатели от Бритни Спирс, руководство школы вынесло строгое предупреждение для тех, кто приходил с голыми пупками или в шортах. В середине нулевых выборочные замечания часто делались по поводу пирсинга на лице, ярко-выкрашенных прядей и кричащих причесок.

В общем, это была обычная школа без регалий, особых статусов и высоких рейтингов. Из года в год сюда приходили и отсюда выпускались обычные ребята из обычных семей. Из года в год здесь выбирались свои звезды-старшеклассники и свои звезды-старшеклассницы, в которых влюблялись младшие ученики. Здесь одинаковые драмы переживали девочки и мальчики. Здесь одинаково устраивались разборки на заднем дворе. Отсюда из года в год вот уже много лет выпускались новые люди.

Катю выделял из всех её дурацкий смех. Он звучал как-то ложно-омерзительно и все время невпопад. Однажды на уроке немецкого Юра читал текст, в котором встретилось слово «авторитарный». Почему-то Катю оно насмешило, что стало неожиданным даже для учителя – она так растерялась, что не успела сделать замечание в неловко повисшей тишине. Юра же покрутил у виска и продолжил читать.

Катю воспитывала мама – стандартная женщина, пережившая перестройку в беременности. Светлана Михална – полная приземистая женщина – в свои сорок лет, когда Катя училась в 11 «А», уже имела полрта золотых зубов, густозалаченную укладку и стервозный нрав. За время учебы никто из Катиных друзей не видел её с мужчиной.

Светлана Михална входила в родительский комитет и была на короткой ноге со всеми классными руководителями дочери. Она всегда дарила самые большие и самые вульгарные букеты – те, в которых каждая умирающая розочка обёрнута гофрированной бумагой и посыпана блестками, а все вместе они упакованы в три слоя фиолетового глянца.

Лишь в 10-м классе у Кати проявились гены мамы. Теперь она садилась за первые парты, сдружилась с королевой класса и начала густо краситься. Её волосы из родного каштанового преобразились в бордовый, а природные кудри высохли и образовали мочалистый шар.

Теперь от Кати постоянно пахло сладкими духами и каждую неделю она демонстративно хвасталась маникюром из наращенных ногтей. За внутреннюю и ярко-выраженную внешне непосредственность одноклассники ласково звали ее Краля. Легкомысленное и звонкое прозвище подходило Кате намного больше пресного имени.

Краля была известна тем, что дружила с королевой класса – отличницей и самой модной девочкой Кристиной. В отличие от нее, Краля получила славу дурочки среди мальчиков-одноклассников. С ней все дружили, отчасти потому, что она никогда не отказывала в списывании. Но дать списать для Крали в десятом классе уже не было просто дружеским жестом. Теперь она была убеждена, что любая блажь для парней – ключ к популярности. Ребята же пользовались положением.

Однажды на перемене, когда Краля в модных неприлично-заниженных джинсах наклонилась к соседке по парте, одноклассник подрисовал ей на копчике маркером стринги. Катя, заметив это, начала кокетливо и хохоча своим ненормальным смехом бить одноклассника по спине. Ей нравилось, что она в центре внимания.

Поэтому ни для кого не было удивительным, что именно Катя создала беседу выпускников.

На момент, когда в строке «Тема беседы» Катя печатала «10 лет выпуску!» ей уже исполнилось 28, она имела диплом о средне-специальном образовании по направлению бухучёт и три записи в трудовой книжке.

После окончания колледжа Катя несколько месяцев работала продавцом-консультантом в магазине бытовой химии, потом – долгое время – кассиром в ремонтно-строительном супермаркете и последний год числилась менеджером в лавке канцелярских товаров в торговом центре.

С личной жизнью у Кати до сих пор не складывалось, но она это не очень-то осознавала. Несколько кратковременных романов со старшими выпускниками и несколько – с парнями из соседней школы.

Катя жила со Светланой Михалной, хотя один раз предприняла попытку уехать от неё к своему очередному парню.

Он жил с родителями, но в Катином мире заявиться к нему домой было чем-то естественным. «Если ты собираешься со мной семью строить, то ты должен поселить меня у себя. Мужчина забирает женщину в свою жизнь вообще-то», – заявила Катя своему тогдашнему ухажеру. Но он оказался не готов к столь тесным отношениям и, быстро подыскав повод, выдворил Катю обратно к Светлане Михалне. Мама всегда принимала сторону дочери, всячески покрывая разнообразной лексикой её несостоявшихся женихов.