— Да пусть, — рассеянно проговорил Елисей, вытирая с лица холодный пот.
8. Глава 8
Глава 8
«…Когда дяде Эше в офис позвонили два забористых пацана, желающих сделать капитал на наивности пожилого человека, дядя поимел большой и красивый перформанс, как тот лысый упырь из Лесовищ, которого жрецы два часа гоняли по храму поддельными серебряными лампадами с просроченным ладаном.
Эти два, прости господи, гешефтмахера представились сотрудниками банка и прямо среди здесь принялись вешать отборную лапшу на несчастные уши дяди Эши. Дядя Эша честно рассказал им номер своей ячейки, код, маленькие цифры на обороте конверта и свое имя. Фраеры отправились в банк, и все у них шло хорошо, пока им не предложили представиться. И тут с них слетел их фасон, потому что если кто-то поимел идею сказать за имя лепрекона и не сломать гарнитур во рту, так пусть начнет с того, что от этой идеи откажется. К тому же дядя Эша никогда не держал свое золото в банке. Как одобрительно говорила моя тетя Дофа, жена дяди Эши, ни один имевший много и подробно пожить лепрекон не свяжется с банком, особенно если сам в нем работает».
Из выступления стендап-комикаИзи Валуриуса
Новое знакомство, по уже сложившейся в Лисьем переулке традиции, я начала с пирогов. С клубникой. Лютый признался, что его брат Злыдень обожает клубнику. Ягода в Сильверграде была так себе, не сравнить с нашей, кривовцовской. Но, рассудила я, местные-то привыкшие.
Елисей явился рано, буркнул что-то и скрылся в подвале. Грохотал там и так некрасиво ругался, что заслушивались даже тролли. Можно было подумать, что это я накануне насильно потащила несчастного ведьмака в клуб. И кстати, мне ОЧЕНЬ не понравилось то свидание.
Злыдень держал популярную в городе лавку «Модное платье»: сам подбирал ткань, сам кроил и сам шил. И, по словам Лютого, давал советы по имиджу. Именно это мне и нужно было – совет. Наряды, которыми я так гордилась в Кривовцах, в Сильверграде привлекали ненужное внимание. Когда я вспоминала взгляд Олега, этого странного, неестественно красивого ведьмака, по коже пробегал холодок. Мне такой интерес не надобен был и даром. Меня та вырвавшаяся из куба на волю нежить испугала меньше, чем ледяные глаза Ступина.
Звякнул колокольчик на входе, я шагнула через порог магазина Злыдня и застыла. Лавка кипела жизнью… сама по себе: на раскроечном столе звонко щелкали в воздухе ножницы, и ткань вздымалась волной под их лезвиями, строчила швейная машина, и кто-то невидимый поправлял бирюзовое платье на манекене с пышными формами.
— Добрый день. У меня клиент? — осведомился кто-то снизу.
Я опустила взгляд и узрела господина Злыдня. Никогда раньше не видела я так пышно разодетого дворфа. И вообще никого… столь пышно разодетого. На господине Злыдне были надеты синий фрак с серебряной вышивкой и белоснежная рубашка с кружевным жабо. Шелковые рейтузы заканчивались белыми чулками, а ниже имелось два башмака с самоцветами на пряжках. Шапочка тоже была, в тон фраку и с вышивкой серебром.
— Как вам моя магия? — осведомился Злыдень.
— Никогда не видела ничего подобного, — призналась я. — Все это шьется само?
— Ну что вы, милая! — дворф снисходительно улыбнулся. — Это все шью я, прямо сейчас, на ваших глазах. Я лишь вдохнул мастерство в предметы, помнящие мою руку.
— Потрясающе!
В такие минуты я искренне жалела, что не владею хоть каплей волшебства.
