В сложной конструкции называемого bett спального места в этом обширном домовладении можно разобраться, лишь только разбирая и раскладывая его каждую ночь, чтобы получилось нечто достаточно плоское для постели. Сначала надо снять пуховый мешок в добрых два фута толщиной, затем одеяло, еще одно блестящее алое одеяло; затем вы извлекаете одну огромную подушку, другую огромную подушку и огромный клиновидный валик – видимо, все это необходимо представителю тевтонской расы, чтобы лечь спать в наклонном положении. Того же результата наверняка проще было бы добиться, просто наклонив плоскую кровать под углом в 45°.
Здесь я нахожу в обращении простую, но искреннюю вежливость. Каждый говорит: Gut Tag – добрый день; и даже в гостинице, вставая после завтрака, гость, который не сказал ни слова, пожелает на прощание Gut morgen и, возможно, Bon appetit – доброго утра, приятного аппетита незнакомым сотрапезникам, еще не удовлетворенным в той же степени, как он сам. Около восьми часов день начинается с легкой трапезы: чай или кофе, хлеб, масло и мед; в полдень Mittagessen, полуденная трапеза, оставляющая подходящее время и повод плотно подкрепиться еще разок в виде ужина в семь.
Утонченных манер здесь нет. Возница сел обедать со мной, и официант, куря между делом сигару, обслуживал нас обоих. Но все это точно так же, как в Канаде и в Норвегии.
В той же Норвегии, да пожалуй везде, где много гор, воды и лесов с редким населением, вы сразу видите, что все здесь умеют читать и читают. На хуторе в Германии за один день читают больше, чем французы в таком же месте за месяц.
На следующее утро я нанял телегу и кучера, который не хотел следовать моим указаниями, а именно: свернуть с главной дороги и довезти лодку до Титизе, красивого горного озера длиной около четырех миль, окруженного лесистыми холмами.
Возражения были явно надуманными, на уме у него было что-то более глубокое. Оказывается, согласно старинному местному суеверию, в этом глубоком тихом озере упокоился… Понтий Пилат, и он обязательно утащит меня вниз, если я потревожу его покой.5
Тем не менее дело было решено, и погожим туманным утром я спустил «Роб Рой» с галечного берега на виду у всех жителей округи (восемь человек по последней переписи). Несколько миль по Титизе были самой приятной весельной прогулкой. Издалека лодка была не видна, так как сидела низко в воде; мне сказали, что «виден был только человек, махавший веслом над головой».
Собственно, в этом озере нет ничего интересного, кроме разве что факта, что оно находится на высоте 3000 футов над уровнем моря и очень уединенно. Конечно, здесь раньше не было ни одной английской лодки, и, вероятно, ни одна другая не посетит эти пустынные воды.
После этого «Роб Рой» отправился дальше в леса. По дороге встречались неуклюжие возы с дровами. Некоторые возчики соединяли три повозки в целый поезд, который тащили восемь лошадей. У некоторых, кроме того, были один-два вола. Все они с интересом останавливались и смотрели на лодку. Мой возница рассказывал им на совершенно недоступном для меня языке, по-видимому, о том, какой странный ему достался пассажир с лодкой и без всякого другого багажа. Крестьяне приходили к выводу, что такую странную лодку везут на продажу, и видимо я хочу уж очень много денег, иначе уже много раз мог бы ее продать.
Около полудня мой мудрый возница начал время от времени что-то ворчать, но я смог только понять по его жестам, что речь о надвигавшейся буре. Смесь английского, французского и немецкого языков на Рейне порождает странные слова. «Вы будете
