Пока я обедал, появилась приехавшая в гости к своим здешним друзьям девушка, которая бегло говорила на французском языке, поэтому ее послали посплетничать со мной. Затем вся семья посмотрела мой альбом с рисунками, что происходило по крайней мере два раза в день в течение многих недель плавания. Я осмелился попросить немного музыки, и мы перешли в большой зал, где вскоре начался целый концерт с гитарой, фортепиано и скрипкой; играли хорошо, а уж случая спеть немцы никогда не упустят.
Затем юная Мелани стала переводчицей в беседе с остальными, говорившими только по-немецки; я постарался обратить наши мысли к духовной сфере, о которой не следовало бы забывать надолго. В своем весьма ограниченном багаже я вез с собой несколько избранных отрывков и рассказов из Писания, на французском и немецком языках, которые использовал в подходящих случаях. Они всегда принимались хорошо, часто с большим интересом и искренней благодарностью.
Некоторые люди стесняются раздавать религиозные брошюры или даже побаиваются их. Но некоторые люди вообще стесняется говорить, а кто-то, например, не любит ездить верхом, кататься на коньках или грести. Все это не повод, чтобы над ними смеяться. По-моему, хорошо и правильно иметь при себе несколько печатных страниц, чтобы ясно передать то, что не можешь выразить на чужом языке. Неизменно нахожу этот способ общения полезным и интересным для себя и для других. Никому не причинит вреда такое чтение, и тут нет ничего, чем можно было бы гордиться или, напротив, стыдиться.
Монастырь в Бойроне – излюбленное место экскурсантов из окрестных городков. Без сомнения, в скором времени он станет и «местом, где надо побывать» для английских туристов, сплавляющихся по Дунаю, ибо только так можно прибыть сюда с полным эффектом. Когда я выглянул из окна своей спальни, взошла луна; она осветила обширный круг нависших скал и темных деревьев. Из монастырской часовни мерцал слабый красноватый свет, и время от времени слуха достигали низкие тона полуночного пения.
Может быть, лучше носить монашеский клобук, поститься, петь и преклонять колени перед святынями, чем быть сдержанным, благодарным и молящимся в обычном суетливом мире? Но я сомневаюсь.
Покинув Бойрон под ружейную стрельбу и обычные добрые пожелания, «Роб Рой» пустился дальше. Час за часом Дунай нес нас в безветрии между высокими скалами. Вода была необыкновенно чистой; можно было видеть ямы на дне далеко внизу.
Я так увлекся наблюдением за движущейся в воде рыбой, пытаясь достать ее своим длинным веслом (ни разу не задел ни одной), что забыл смотреть по сторонам; лодка с шумом врезалась в какие-то кусты, и ливень из листьев, мусора и пауков прогнал мою задумчивость.
Предупрежденный этим случаем, я вспомнил о своем долге впередсмотрящего, и около часа мы быстро бежали вперед по узким протокам и небольшим порожкам. Пришлось и вылезать из лодки, и перетаскивать ее через более крупные препятствия. Потом я опять стал заглядываться на вершины над головой, парящих над ними орлов и ясное голубое небо надо всем этим, а «Роб Рой» наехал на подводный камень, и мне пришлось ловко выпрыгивать, чтобы спасти его от аварии. Целыми днями я ходил босой и в подвернутых штанах, готовый в любую минуту лезть в воду. Это было вполне удобно, так как палящее солнце сушило все в несколько минут.
Только по своему опыту можно ощутить физическое, телесное удовольствие от такой жизни, испытываемое человеком в добром здравии и в хорошем расположении духа, да еще с хорошей лодкой и среди великолепного пейзажа.
