Настоящая мартовская весна стучалась в дверь с обратной стороны небосклона теплеющим солнцем. Вызовов становилось немного меньше. Иногда между ними мы даже заезжали на подстанцию. Апельсин уже закатился за горизонт, оставляя нежно-оранжевые исчезающие следы на облаках, когда мы поднялись на десятый этаж в 373 квартиру.
– Девочки, я селедки наелась. – Женщина шестидесяти лет лежала на кровати в позе эмбриона. Совершенно зеленый цвет лица дополняли заостренные черты. – Как вспомню про нее, опять тошнит.
– Сколько раз рвота была и сколько раз жидкий стул?
– Стул – три раза, вода прям. А рвота – раз восемь, не меньше, тоже водой уже. Но после нее легче становится. Еще температура поднялась. Девочки, милые, я так не хочу в больницу. Помогите мне дома, пожалуйста, – женщина чуть не плакала.
– Когда стало плохо?
– Вчера вечером съела эту гадость, а ночью полоскать начало. То есть меньше суток.
– Температура 37,3, давление 120/70, сатурация 98, пульс 95. Живот мягкий, безболезненный, перистальтика усилена. Тургор кожи не снижен. – Пока я выясняла анамнез, сидя в углу, Надюха осматривала больную. Она так же старалась собрать как можно больше информации, которую я, сложив в единую картину, обращала в диагноз.
– Неплохие показатели. Что ж, похоже на банальное КИНЭ. То есть кишечная инфекция неясной этиологии. Не пугайтесь этих слов. На самом деле они означают обычное пищевое отравление.
– То есть в больницу не надо?
– У вас нет как такового обезвоживания. Если бы оно было, в первую очередь это сказалось бы на давлении, пульсе, кожных покровах. Голос бы осип. Слабость была бы такая, что говорить не могли бы. Еще в таком состоянии моча плохо фильтруется. Вы мочитесь как обычно?
– Да, нормально.
– Вот. Значит, обезвоживания пока нет. Болеете вы всего первые сутки. В общем, нужно лечение. Амбулаторное, конечно. Врач из поликлиники вам поможет.
– Да где там… Когда они помогали?
– Слушайте, все зависит от человека. Есть очень внимательные терапевты, хотя и не в большом количестве.
– Девочки, а можно мне капельницу, пожалуйста? Я все, что пью, сразу обратно вырываю. Очень прошу вас, мои хорошие.
Я вздохнула и посмотрела на Надюху. Моя любимая улыбка выражала полную готовность делать все, что бы ни взбрело в креативно развитую голову ответственной по бригаде. Больная, хоть и не была обезвожена, страдала от интоксикации. Согласно нашим алгоритмам, это не было как таковым показанием к инфузионной терапии. Но человеку было действительно плохо, со мной была прекрасная медсестра, и, – я посмотрела на часы, – время позволяло поставить капельницу.
– А, давай, – я махнула шашкой, а довольная Надя уже доставала катетер и систему. Она любила работать руками, и в моем сердце это отзывалось на сто процентов. Пока капала баночка физраствора на 250 миллилитров, которая была у нас в ящике, напарница не поленилась спуститься в машину за раствором Рингера. Нормальный цвет возвращался на лицо больной все стремительнее с каждой новой каплей. Мы с Надюхой радостно переглядывались.
– Как сейчас самочувствие? – спросила я, когда золотые ручки извлекли катетер.
– Намного лучше, девочки. Даже не ожидала, что настолько поможет.
– Чудненько. Теперь, пожалуйста, дополните этот эффект регидроном. Знаете, порошочек такой на литр воды разводится. По глотку пейте, можно запивать водой, также по чуть-чуть. Уголь активированный, энтеросгель, полисорб или что-то в этом духе дома есть?
