– Не надо, – сказала я без тени лукавства. Деду с опарышами хирургия пригодилась бы гораздо больше. – Посмотрите вот на мужчину и благодарите Бога, что у вас пока не так.
– А че вы вообще сюда приехали? Мы знаем, что нас в больницу не возьмут. Даже если вы отвезете в 68-ую, тут же выкинут, никто не будет лечить, – гнойный открыл глаза и злобно посмотрел на бригаду. К сожалению, он был абсолютно прав.
– Ладно, Вась, не выебывайся! Ты сам виноват, как и мы все здесь. Там, в палатах, – мужчина указал на здание центра, – трезвых берут. И документы помогают восстановить, и относятся неплохо. А ты, сука, пьяный, как и мы. Вот и не нужен никому.
– Золотые слова, коллега, – я окинула взглядом оборванца лет сорока.
– Разрешите поцеловать вашу ручку, доктор, – местный философ обрадовался отзывчивости.
– Да нам никто уже не поможет, вы разве не понимаете? Зачем скорую вызвали? – не унимался хозяин опарышей и снова был во многом прав.
– Что ж, вылечить вас от алкоголизма и прочего я не могу. Пригласить к себе домой – тоже. Но могу подарить вам хорошее настроение. – Наша громкая дискуссия успела привлечь внимание некоторого количества релаксирующих. – Как вас зовут? – обратилась я к философу.
– Коляном, – опухшие губы в улыбке обнажили гнилые зубы.
– Николай, вы, кажется, хотели руку поцеловать? – Лыбящийся довольно закивал. Я подошла к стене и сняла перчатку.
– Юль, ты серьезно? Может, ты после этого хочешь с линии сняться и в инфекцию поехать? – напарник остолбенел.
– Абсолютно серьезно, – я не знала, как, зачем и для чего. Но шла уверенно по фарватеру. Грязная, в кровавых царапинах рука взяла мою. В модуле уже мало кто спал: зрелище входило во внимание вонючей толпы, как лопата в сырую землю. Колян улыбнулся шире прежнего и посмотрел мне в глаза. В этот миг на одну секунду обнажилась его душа. Все самое хорошее, что было в нем, и казалось, что этого немало. Мой коллега отвернулся и закрыл лицо руками. Отечные губы коснулись белой кожи и задержались на мгновение.
– Лучшая скорая, которую я видел, – просиял Колян.
– Лучший бомж, которого видела я.
– Браво! – убогие захлопали в ладоши. Это было весело. Меньше минуты. Но так радостно проведенное опустившимися, отчаявшимися людьми время, кажется, немного вернуло их к жизни. Многие от души улыбались и в общей массе уже не казались такими некрасивыми. Видимо, тот негатив, безнадежность и, конечно, грубые жизненные ошибки (православные называют это грехом), которые оставили оттиски на их лицах, сменившись искренней радостью, на миг наладили эстетику.
– До свидания, друзья. No pasarán!
– Важенина, ты реально сумасшедшая, – в машине коллега не унимался.
– Хорошо, что я не мужик, а то ты, наверное, со мной за руку здороваться бы перестал. – Мобильный пункт обогрева на базе автомобиля «Газель» покачивался на ветру, возвращаясь на подстанцию.
Мы не в силах всех спасти. Иногда по ряду очень сложных внутренних и внешних причин мы не можем оказать даже минимальную медицинскую помощь. Но оставить за собой обстановку, которая стала чуть лучше, чем до нашего прибытия, наверное, и есть наше назначение.
Отек легких
– Что там? – спросила Настя через пресловутое окошко, разделяющее кабину и салон. У скоропомощников есть опасная привычка просовывать в технологическое отверстие голову. Чудом до сего дня все кубышки целы. Случись в этот момент ДТП, любопытным грозит как минимум перелом шейного отдела, а то и просто – оторванная башка.
