– Смотрите! – он указал в сторону реки, на огромные валуны, что лежали там тысячелетиями. – Там кто-то был!
– Где? – спросили Сааф и Акея в голос, и остановились.
– Где-то там, за теми глыбами, кто-то прыгнул очень высоко и снова опустился.
– Тебе показалось, – заключил Сааф, но Парсан был уверен, что видел какого-то необыкновенного прыгуна-талиостийца.
– Идемте выше, оттуда посмотрим, – предложила Акея, и они продолжили путь.
– Да вон же он, вон он! – вдруг снова крикнул Парсан, и, повернувшись, его сестра и брат успели заметить крепкую мужскую фигуру вдалеке, неподалеку от того места, где Акея и ее братья часто играли в детстве. Прыгун сумел запросто оттолкнуться от земли и легко взобраться на огромный валун, по меньшей мере, в две длины в высоту, а потом так же молниеносно за ним скрылся.
– Вы это видели? – воскликнул возбужденный увиденным Парсан, по лицам Акеи и Саафа было понятно: они тоже были изумлены.
– Что это было? – спросила Акея.
– Кто это был? – одновременно спрашивал Сааф.
Обменявшись взглядами, они сбежали с моста и побежали на берег, и через несколько минут, запыхавшиеся они были на месте. Забраться на валуны было очень сложно – они горой лежали здесь повсюду, карабкаться пришлось долго. «Эй! Кто здесь?» – звали они, но никто не откликался. Они обошли камни с других сторон и потратили немало времени на поиски, но никого больше не увидели. Словно прыгун им померещился. Акея рассказала братьям о том, что видела похожую фигуру рядом с их домом некоторое время назад. Идей ни у кого никаких не было, они решили понаблюдать за этим местом в последующие дни и отправились на Белый Холм.
А вечером Акея снова направилась к Малафету. Она рассказала ему о том, что они с братьями видели утром, но Малафет только почесал бороду, и вернулся к своим дневникам. Все эти дни Акея помогала ему делать перепись его свежих коллекций в толстые тетради, и ученый был полностью поглощен этим процессом. «Он считает, что нам показалось», – подумала про себя Акея и взялась за тетради.
Помогая Малафету с записями, Акея заодно успевала послушать его разные теории насчет всего подряд – почти любой предмет становился объектом особых рассуждений этого ученого. Все, что он говорил, было ей интересно и немного забавно, потому что оказалось, Малафет умеет фантазировать и над своими выдумками пошутить. Но порядок он очень любил. Поэтому все те разработки, которые накопились у него за последние годы, он желал, наконец, классифицировать и записать.
– Я все думаю, думаю, ищу доказательства нашей теории, – сказал Малафет, когда Акея собирала заполненные на сегодня листки, чтобы подшить их в тетрадь.
– Какой?
– Как какой – что эпитуп и овиандр – это один цветок.
– Но что, если так? Что это изменит?
– Как что – это же важно знать! Овиандр – редкий цветок, его не используют, потому что собирать его трудно, и цветет он недолго. А эпитупы – пожалуйста, повсюду, только не очень ценятся. А ведь для кристаллов это может быть ценная замена! Быть может, кристаллы от этого не пострадают.
Тут у Малафета сделался задумчивый взгляд, потом его глаза озарились догадкой и он хлопнул себя по лбу.
– Вот же я старая рухлядь! Да что ж я сразу не догадался?! А ну идем, – и махнув Акее, он поспешил в кладовую.
Там он долго рылся на верхних полках, выискивая что-то, что никак не находилось. Малафет вспотел, у него началась отдышка, он проходил полку за полкой, доставая какие-то мешочки и ящички и задвигая их обратно.
