13.09 - страница 17

Я устало откинулся на спинке стула, устало вздохнул. Посмотрел на книгу, на лежащие среди его страниц деньги, на нелепый фонарь. Посмотрел на Николаса. Кадык на его лощеной шее быстро-быстро шевелился. Сладкое ботритизированное вино из региона Бордо-Сотерн летело вниз по изящному пищеводу, элегантно шлепалось на дно сиятельного желудка, деликатно вызывая благородную отрыжку у сына Генерального Консула республики Бельгия. Наверное, очень вкусное вино.

– Дочь одного из клиентов твоего дяди не может найти дорогу домой. И тут появляюсь я – освещаю ей путь, спасая от тьмы, ничего необычного.

Николас отер ладонью капельки красной влаги с губ, медленно, с достоинством.

– Почему же дядя не поручил это мне? – с какой-то тайной обидой спросил он, старательно пытаясь выдать свои слова за шутку. – Ведь я люблю спасать женщин.

Я покачал головой.

– Любви недостаточно.

– Недостаточно?

– Нужно быть идиотом, за которым любая пойдет.

Николас что-то невразумительно пробормотал, широко открыв рот, будто собираясь откусить край бокала.

Поднял ворот пальто, зябко осмотрелся, ощущая спиной тяжесть дверей «Дома Зингера»; за ней, в глубине здания, остался допивать в одиночестве чертовски дорогое вино Николас ван Люст. Здесь же, снаружи, утих снегопад, и немногочисленные прохожие засновали по своим нехитрым делам; не сновали – тащились, еле передвигая тяжелые ноги. Среди этих похожих на призраков людей обнаружилось целых пять женщин. Пять – это действительно много для этого места и времени. Возраст их я различить не сумел. Две из них шли под руку с мужчинами. Возможно, они возвращаются с утренней мессы преподобного Жана-Батиста? А те три одинокие дамы, наоборот, ищут пару себе, чтобы посетить мессу вечернюю? Внезапно пришла мысль о том, что ван Люсты окружили меня – во всех смыслах. Одни притворялись друзьями и втайне мечтали о моей жене, другие же стравляли за деньги с плохими парнями. А третьи, может, сочетали все это и тихо посмеивались…

Но, как бы то ни было, теперь у меня есть работа. До смеха нелепая, и будто для смеха же высокооплачиваемая.

Изрядно продрогнув, стоя на одном месте, я, наконец, направился к станции МЖД – предстояла долгая прогулка в сторону Большой Невы, к Финляндскому вокзалу. В затылок мне будто плюнули чьим-то презрительным хмельным взглядом.

На кухонном столе лежали редкие, а оттого странные для нашего дома вещи, а именно деньги в виде десяти новеньких банкнот Европейского Центрального Банка достоинством в сто евро две тысячи двадцать седьмого года выпуска. Томик Фридриха Ницше и его начинка находились тут же, черной и серой кляксами дополняя ощущение того, что выцветшая старая столешница превратилась в абстрактное полотно. Лица неизвестных мужчин и женщин приветливо улыбались, пейзажи далеких краев, архитектура чужих городов манили нас с пестрых и гладких, как пластмасса, бумажек, нули-единицы по их краям сулили воплотить любые мечты в реальность. София с холодным любопытством разглядывала принесенные странности, как до того слушала мою историю. Она взяла в руки купюру с изображением благородной томной дамы в тиаре, поднесла к своему изящному носу.

– Деньги пахнут, – произнесла она. – Эти – ожиданием того, за что же они тебе достались.

Я тоскливо нахмурился.

– Я все тебе рассказал, Софи. Просто поболтаю с бедняжкой Анной, вот и все. Не бойся, я не поддамся ее женским чарам. Главное, чтобы она поддалась моим, мужским.