– Ребята! Ну, пожалуйста! Выслушайте меня. Пять минут, не более.
Митька громко захохотал и, обняв Платона, ласково сказал ему:
– Да, ты что? Конечно, рассказывай братан. Водка подождет.
Тот, сразу снова повеселел и торопливо стал говорить:
– Я постараюсь, как можно короче, все вам объяснить. Постараюсь сжать информацию (реальную информацию), до минимума. Вот значи – и – т…
Он, выдохнув и жестко потерев щеки до красноты, полуофициальным тоном стал выговаривать каждое свое слово:
– Никто и никогда в вашей деревне меня не спрашивал, откуда я приехал сюда и зачем. Наверное, время нынче такое, интересуются только артистами, политиками и их нижним бельем. Вам тоже это не интересно, но я расскажу сам, а то пропаду в бездну, да еще и неопознанным. Это необходимо для полного понимания моей истории об таинственном сосуде в моем чулане. В этом домике, где я сейчас обитаю жила одинокая старушка Елена Филипповна. Вы ее помните. У нее был единственный сын Павел, который в 1975 году завербовался на север и пропал, как говорится, а был ли он вообще тут.
Сергеевич напрягся, и подняв к небу указательный палец, четко заявил:
– Я его помню. Парень был стоящий, не балабол. От страшной неразделенной любви к Верке – отличнице, бросив все и всех, в том числе и мать свою, исчез в неизвестном направлении. Кстати, это Филипповна кипиш навела, костями бросившись между этой влюбленной парочки, не дав им воссоединиться. Она была баба – кремень, как статуя на ВДНХ. Отец этой Верки, был ее первой и видимо последней любовью. Тогда, много дряни было выплеснуто на общую помойку вторпродуктов от злых языков. О, ловко, хорошо сказал.
Платон, торопливо и резко перебил его, махнув рукой, изображая примирительный крест, продолжил:
– После, Сергеич, расскажешь про Веркину мать. Слушайте дальше. Этот Павел приехал в северный город Надым, где мы с ним встретились и оба работали в одной бригаде сварщиками. Подружились крепко. В то время, на севере без хорошего и надежного друга, нельзя было долго продержаться. Жили в общаге, а народ там собрался многоцветный и пьющий. Несмотря на «сухой закон», молодым и с большим избытком тестостерона гражданам, необходим был выход энергии. А так – как, особы женского пола, в основном, искали себе мужа – а это означало, любыми приемчиками показывали свою нравственность. То, мужики, естественно, дрались регулярно между собой – таким образом, сбрасывая остатки сексуальной энергии. Бывало, убивали.
Митька с Сергеичем хмуро переглядывались из под лобья. Искоса посматривали на пустые стаканы, оставшиеся без дела на «столе переговоров», поочередно вздыхали. Слушать биографию Платона без добавки спиртного, было невозможно и мучительно. Сергеич звучно крякнул в кулак и убедительно заявил:
– Базара нет, Платон, твой рассказ увлекательный! Но, не нарушай дедовских традиций. Короче, ставь еще два пузыря на стол. А то, беседа мимо ушей пролетит со свистом. Нам с Митькой, тоже, свое удовольствие растянуть требуется.
Платон, с пониманием и улыбкой, одним прыжком подлетел к дубовому шкафчику и открыв заветную дверку, выставил на стол две «столичных». Статус кво, возник в долю секунды. Друзья вмиг преобразились в благодарных и внимательных слушателей. Платон благосклонно посмотрел на своих, только что купленных «рабов», повел свой сказ, совсем не торопясь и миролюбивым тоном:
– Ох, братки мои, какие времена то были и люди им под стать. Как же мне повезло, очутиться в тех краях, в начале строительства новых городов. Эх – х!!!
