– Пойдем, – кивнул он.
Реанимация находилась на три этажа выше. Вход в отделение был лишь по пропускам, но присутствие Сеймура помогло мне пройти внутрь.
В палате было светло и тихо, лишь многочисленные приборы тихо пищали в углу. Айрин, подключённая к капельнице, сидела в кровати, играя с мягкой игрушкой, которую я подарила ей на последний день рождения, когда надежда на спасение была еще так велика.
Услышав шаги, она резко повернулась. Светлые кудряшки, большие карие глаза и яркая улыбка на бледном, осунувшемся лице.
– Мама…
Лихорадка Алларии получила своё название в честь не какого-то учёного, а обычной девушки, которая стала первой жертвой этого страшного недуга.
Аллария Жастин была одной из первых подружек дрейга. И не просто дрейга, а верховного А'Рэ Стантана Дрроу. Из-за того, что дрейги, чтобы не потерять силу и выносливость на чужой планете с иным климатом, пьют энергию из обычных людей, она не сразу поняла, что происходит.
Усталость, слабость, бессонница и пассивность. Всё это было симптомами воздействия монстров, и никто не заподозрил начало кошмара. За слабостью пришли обмороки, лёгкая сыпь по телу, больше похожая на аллергию. Скачки температуры. То высокая, то низкая, и так несколько раз в день.
Именно дрейг заставил девушку пройти обследование, но было слишком поздно. Она сгорела за пару месяцев, так и не узнав, что именно произошло и стало причиной болезни. Наши врачи никогда не встречали подобного вируса, а дрейги просто ушли в сторону, отказываясь признавать вину.
Не прошло и полугода, как болезнь свалила еще двух девушек, тоже из любовниц дрейгов, но рангом поменьше.
Тогда сомнений не было ни у кого: это дрейги заразили их, но затем лихорадка переключилась на обычных людей. Она не щадила никого. Ни взрослых, ни детей. Ей было плевать на пол, возраст и материальное положение жертвы.
Я даже в кошмарном сне не могла представить, что моя малышка станет одной из них. Только не она.
Айрин всего шесть лет. Она только начала жить – и такой удар.
Все эти мысли пронеслись в голове за доли секунды, и я тут же переключилась на дочку.
– Привет, солнышко, – широко улыбнулась, пересекая палату и присаживаясь на краешек койки, чтобы осторожно обнять Айрин. – Как же я соскучилась.
– И я.
Мои руки скользили по худенькому тельцу с выступающими позвонками, а сердце сжималось от тоски и боли.
– У тебя новая палата? – с улыбкой спросила я, отстраняясь и поправляя светлый завиток, который упал Айрин на лицо.
– Да, доктор сказал, что я пока побуду тут, – кивнула малышка, улыбнувшись в ответ, и чуть приподняла игрушку, демонстрируя мне. – Нам с Таффи нравится.
– Таффи больше не боится?
– Он обещал быть смелым и сильным.
– Ему надо поучиться у тебя.
Айрин кивнула и устало откинулась на подушки. В последние пару месяцев сил у неё было мало, и малышка почти всё время лежала или спала.
– Мне здесь нравится, – произнесла дочка, прижимая игрушку к себе.
– Да, тут довольно красиво, – скользнув взглядом по приборам, кивнула я. – Просторно и светло.
– И вид хороший. Но ночам я вижу луны.
– Тогда вид действительно очень хороший, – согласилась я.
– Ферона такая яркая, а Кайя уже бледнеет. Зато всё ярче загорается Айра, её контуры такие чёткие.
– Совсем скоро они все три засияют на небосводе.
Айрин кивнула, повернувшись к окну и изучая серое небо.
– Да, праздник Трёх Лун. Пять дней в году, когда все три луны вместе… Мам?
