После встал, Змея обнял. Поцеловал на прощание, еще раз сказал про «не поминайте лихом» и укатил.
Змеюка тоже укатил, но в офис. Начал быстренько справки наводить, что, мол, и как. Кого присылать собираются. А никто не знает. От этого страху еще больше нагнетается, и скоро всех чиновников от самого Змея до последнего домуправа парализовало и ничего они делать уже не могли, кроме как паковать чемоданы да получать последние откаты за строительные подряды, ремонты и прочие независимые и открытые тендеры и торги.
А Ланселот добрался до столицы и сразу к своему начальству:
– Все, – говорит, – вызнал, выяснил. Прикидывался и проходимцем, и врагом Орла, и дураком, и пьяницей, но вызнал все! Этот Змей редкая сволочь и лютый вражина. Мало того, что настраивает всех против нашего Орла, нарочно все делает во вред, прикидывается будто искренне старается выполнить приказы и предписания, так еще и суп из живых соловьев жрет! А соловьи, как известно, тоже летают, а значит, родственники Нашему.
– Как суп? – поразилось начальство.
А еще бы не поразиться. Про такое отродясь никто не слыхивал.
– А вот так, суп! Так мало того, что нахлебался, так потом повара изжарил, чтобы концы в воду и заявил, что выполнял приказ Орла!
Ой, что тут началось. Короче, Змея в кандалах по этапу в столицу доставили. Одну голову сразу свернули, а со второй в непринужденной, для некоторых граждан, обстановке начали беседовать.
– Народ рассказывает, что вы знаете рецепт супчика из соловьев? Не поделитесь ли. А то у нас тоже гурманы имеются.
Змей в отказ. Мол, ничего не знаю, не ведаю, все клевета и ложь. А ему свидетеля. Племянничка того самого невинно изжаренного повара.
Племянничек за дядюшку отыгрался. Наговорил такого про Змеюку, что главный дознавальщик только и сделал, что ухмыльнулся и произнес:
– Ну, ты даешь? – и добавил, – одна голова, говоришь, хорошо'? А не много ли будет после делишек таких одной-то.
И сам себе ответил:
– Многовато!
Так и поступил.
А Ланселота сначала хотели в тюрягу за пьянство посадить, потом орден дали за усердие и благонадежность, генералом назвали и опять туда, в знакомую уже губернию выправлять дела командировали. Сказали: «Если чего, поможем, если чего не так – накажем», пожали руку, пожелали успехов в труде. Потом, после недолгой паузы, подмигнули, добавили «и здоровья».
Генерал Ланцелот прибыл на место. Старых змеиных приятелей и заместителей, прокураторов, судей и банкиров повыгонял да пересажал. Народ возликовал от счастья, проникся к нему любовью и доверием. На место выгнанных назначил честных и достойных людей. Из своих родственников и друзей. Даже дочуркину собачку не забыл. А потом, когда основные дела переделал, вспомнил и о невинно пострадавших от прежнего змеиного режима.
Вызвал к себе племянника того самого повара и говорит:
– Ты, невинно пострадавшая душа, сколько получал зарплаты у Змеюки вредоносного?
Тот отвечает.
– А я назначаю тебя главным поваром губернии и жалованье назначаю, сколько было умножь на десять, да в добавок, в зеленых заграничных, а не наших рублях.
Главный повар начал было в обморок падать, да передумал и на колени плюхнулся.
– Ваше, – говорит, – высокопревосходительство, да я за такое счастье вам собственную жену изжарю!
– Ну с женой, любезный, ты сам, без меня разбирайся, – отвечает благородный рыцарь губернатор Ланцелот.
Потом, как бы невзначай, задумался на минутку и вроде бы из чисто познавательного любопытства спрашивает:
