Ремни сандалий завязал.
Дед приказал, чтоб незаметно
Он от друзей покинул двор,
И возраженья были тщетны,
Как и вообще какой-то спор.
В телеге не было простора,
Вместимость – пара человек,
Зато был чай с недавних сборов,
Соломы куча, чтоб ночлег
Не показался слишком жёстким,
Кремень с кресалом для огня,
Сундук, вода, две миски плоских
И свежих булок на три дня.
Ещё там был навес на рейках,
Торчащих точно по бокам,
Зонт, хлопковая телогрейка,
Чтоб согреваться по ночам,
Копьё шестнадцатого века
С весомым остриём железным
И книги педагога грека,
Что сунул он перед отъездом.
Другие вещи были скрыты
Под крепкой тканью парусины,
Там и компот в бутыль налитый
И много специй, и маслины,
И в бочке мёд, и кастаньеты,
И даже праздничный кафтан,
Пирог, в дорогу разогретый,
И металлический стакан.
Мишель в телегу прыгнул, ёжась,
Её в раздумьях покачал,
Чтобы проверить на надёжность,
И птицам в небе помахал.
Пеганка, щёголь, свиязь, стрепет –
Он знал вокруг любую птицу,
В поездке, что приводит в трепет,
Инстинкт их мог бы пригодиться.
Когда они огромной стаей
Взлетали с веток резко вверх,
Возможно, что еды желая,
Медведь голодный начал бег
Примерно рядом с данной точкой,
И лучше тихо постоять,
Чтоб скрип колёс по мелким кочкам
Его не начал привлекать.
Вообще, в таком пути опасном,
Где каждый зверь убить готов,
И день то ясный, то ненастный,
И нет друзей, чтоб парой слов
Для настроенья обменяться,
Да и для внутренней свободы
Уместно будет полагаться
На милость от самой Природы.
– Вперёд! – Мишель ослов погнал,
Обиженно сверкнув глазами,
На людях чувств не показал,
Лишь обещав вернуться маме.
– Пока, Ливан, я в край враждебный
Сегодня выдворен не честно,
Пусть не в рудник тюремный медный,
Но что там – тоже не известно!
Красивым ожерельем тучи
Висели за большой скалой,
Чей вид был горд и неуступчив
Над Аравийскою плитой.
Она веками возвышалась
Здесь со времён палеоцена
И почитаемой считалась
В Ливане с первого колена.
Проезду камни не мешали,
Скала была в лесу вдали,
Но взгляд Мишеля привлекали
Там засиявшие огни –
Костры, зажжённые народом,
Что провожал в дорогу принца
Из ныне правящего рода
По правилам своих традиций.
Не все в Ливане соглашались,
Чтоб принц был изгнан из страны,
И кое-кто толпой собрались,
Их взгляды вниз устремлены,
Где словно капелька воды
Казался им Мишель в деталях -
Интриг дворцовых и вражды
Заложник, – как они считали.
Эмир на резвом скакуне,
В накидке очень дорогой,
При яркой молодой Луне,
Под мощный барабанов бой,
На ту скалу примчался также,
За ним под сотню верных слуг,
Сдержать людей заклокотавших,
Что встали дерзко в полукруг.
Однако вождь умел красиво
Снять напряженье, был бы повод,
И выглядеть умел счастливым
Он при общении с народом.
Вот и сейчас, он вышел смело
Отъезд Мишеля объяснять,
Что принцу воинское дело
Настало время постигать.
Эмир сказал, что чтит Мишеля
И в детстве очень обожал,
Ходить учил, потом в качели
Сам лично во дворе сажал,
И первые слова Мишеля
Услышал он быстрее всех,
И что прошёл с ним все ущелья
В горах, топча там вечный снег.
– Так что прошу инсинуаций
В народе не распространять, -
Эмир изрёк после оваций,
Продолжив радостью сиять. -
Не изгнан принц! Пошёл по миру
В дороге волю закалять,
Потом поймём – готов эмиром
Он стать и славою блистать.
– Постой! – ответил ему воин,
Носивший имя Беньямин,
Что внешне был весьма спокоен,
Классический герой с картин.
Участвовал в боях во многих,
Был в шрамах белых на руках,
Держали крепко его ноги
