Я уперлась и сказала, что проведу мониторинг прямо на странице ее дочери, этого ангела, сгребающего со стола за ночь столько мужских денег, что можно было бы выкупить весь сайт целиком.
Виртуальные мужчины, претендующие на внимание ангела блэк-джека, не выдерживали никакой критики. И явно проигрывали даже заядлым игрокам. Они указывали свои параметры в сантиметрах (которыми игрокам хвастать не надо, потому что у них есть деньги, чтобы компенсировать такие мелочи). Я не выдержала, написала «в Бобруйск, жывотное» и сделала рассылку «всем».
Половина животных тут же отправилась в Бобруйск, а вторая изумленно спросила у ангела, что произошло. К этой поре позвонил и сам ангел. С тем же вопросом. А потом ангел написал на сайте, что это чудит его чокнутая тетушка.
Половина от половины отбывших в Бобруйск вернулась в сеть и попросила прислать фото тетушки.
Ангел прикрепил мое фото, где я на тайском пляже пью ром из горла (оказывается, ангелам не чужда зловредность!).
Маркой рома заинтересовался человек в шлеме и человек по имени Степан. Кроме них на сайт просочились еще процентов пятнадцать из сосланных. Я изучила анкету Степана и сообщила ему, что он практически идеальный мужчина, если бы ни его пагубное пристрастие к бардовской песне. Он написал: «Поверь, солнышко, это не самый страшный недостаток». Тогда я представила реальный масштаб бедствий и отправила его в Бобруйск окончательно и бесповоротно. Остальные слились по-английски, не дожидаясь расправы.
Ангелу остался верен только южный кореец. Но, видно, из-за того, что вообще не понял, о чем речь.
Хулиганство в сети прекратил Матекудасаи. Он пришел и принес мирру, елей, вино и что-то еще из Иерусалима.
Он заворачивал котлеты в блины и откупоривал шампанское. А когда шампанское кончилось, он откупорил вино из принесенной им пробирки.
И тут мы опасно заговорили о присутствии в нашей жизни тепла. Это была скользкая тема, я боялась, что она вынесет мою кузину на рифы запустения в моем холодильнике и постыдный факт диверсии на сайте знакомств.
И тогда я отодвинула кузину вместе со стулом, схватила ножницы и постригла ее самым экстремальным образом.
Матекудасаи протер очки и крякнул.
Я добилась желаемого результата: женщина с такой головой просто не имела права крутить котлеты и учить кого-то жить. Потому что никто бы просто не поверил, что ее репутация лучше, чем у разнузданной особы на копханганском пляже.
Когда Матекудасаи ушел, кузина села и заплакала.
Она плакала не только по безвозвратно утраченному виду мадам Кукушкиной со шпильками. Она плакала по поводу сантиметровых виртуальных поклонников, семейки Аддамс с пустым холодильником. И, конечно, по поводу призрака неприкаянности, который заполнит наш дом в связи с ее надвигающимся отъездом.
Зачем ты это делаешь? – спросила меня моя кузина.
Поскольку я не делала котлет и блинов, я поняла, что она опять поднимает тему человеческого тепла.
Тепла.
И тогда я вспомнила. всю эту дистанцию. Которая отделяла меня от пубертатного периода. Это был томительный, удручающий, комический марафон. Я прошла его, задыхаясь на поворотах, заглядывая в глаза, коллекционируя улыбки. В поисках чего-то, что (предположительно и с большой натяжкой) можно назвать теплом.
И я подумала, что если я вдруг добегу и вцеплюсь в чью-то протянутую руку, то я рухну. Рухну и засну коматозным сном. От усталости.
