17 - страница 2

– Сколько? – спросил я не своим голосом.

– Двести.

– Ну и поездочка! – засмеялась Аня, отряхивая подол платья.

– Это лучшее путешествие в моей жизни…

– Бежим. До начала всего пять минут.

У касс кинотеатра стояло несколько человек. Мы быстро взяли билеты и вошли в полупустой зал. Когда мы сели, на потолке вспыхнули крошечные светодиоды. Экран ожил.

– Тебе не кажется, что мы забыли попкорн? – спросила Аня. – Я думаю, ты мог бы его купить, пока идёт реклама. И, пожалуйста, возьми мне воды.

– Хорошо, сейчас.

Молодой бармен приветливо улыбнулся, увидев меня.

– Сладкий попкорн и две бутылки холодной Icelandic.

– Любите ледниковую воду? – поинтересовался продавец.

– Да. Это лучшее, что можно придумать в такую жару.

– А не хотите попробовать наш новый коктейль?

– Нет. Только попкорн и воду, – отрезал я, видя, как парень достаёт из холодильника ёмкость со странной надписью «Июньский снег».

Расплатившись, я вернулся в зал. Фильм уже начался. Я протянул одну бутылку Ане и поставил попкорн между креслами. Девушка слегка кивнула и принялась сосредоточенно тереть правый висок.

Неужели боль не прошла со вчерашнего дня?..

Из кинотеатра мы вышли молча.

– Может, зайдём в кафе? – предложила Аня.

– Да. Я очень голоден. Думаю, «Суши-хаус» нам подойдёт.

– Тебе понравился фильм?

– Если честно, нет. Он слишком сентиментальный. И я предпочитаю действие, а не размышления.

– Быть бессмертной ужасно. Я не смогла бы смотреть, как старятся мои близкие.

– А мне кажется, что ради бессмертия можно пожертвовать всем. Уж лучше быть одиноким, но жить вечно.

– Нет. Любовь главнее всего. Жертвовать ей – самое ужасное преступление.

Администратор кафе поприветствовал нас и жестом указал на свободные столики. Мы сели в углу, подальше от других посетителей.

Официантка принесла нам меню. Мы заказали набор из трёх видов роллов и чайник цитрусового чая.

– У тебя очень красивый костюм, – сказала Аня.

– Спасибо. Но я лишь надел то, что удалось найти в гардеробе.

– Тебе очень идёт.

– Не больше, чем тебе идёт это платье, – ответил я, слегка смутившись.

– Послушай… мне иногда становится очень грустно. Я чувствую, как из меня медленно уходит жизнь. Я забываю, что делаю. Бреду по городу и… не помню, куда.

– Мы просто слишком устали в этом году.

– Нет. Десятый класс ничуть не сложнее девятого. Поймешь ли ты… но я становлюсь непохожей на себя. Словно схожу с ума… Пытаюсь сбежать от собственных мыслей.

– Я могу тебе помочь?

– Мне никто не может помочь. Даже ты. Пожалуйста, давай поговорим на другую тему. Время для исповеди ещё не настало.

– Хорошо. Несут наш заказ.

Я разлил чай по чашкам.

Мы ели и рассуждали о том, куда было бы хорошо отправиться на каникулах, как провести ближайшие выходные… Словом, обо всём, что приходит в голову двум семнадцатилетним подросткам (почти семнадцатилетним: Аня ещё не перешагнула через свои шестнадцать).

Спустя двадцать минут Аня прислонила ладонь к горящему лбу.

Боль вновь давала о себе знать.

– У меня в сумке есть анальгин. Мама положила. Давно.

– Спасибо. Не надо. Сейчас утихнет.

В это верилось с трудом.

– Я хочу на улицу, – голос Ани звучал словно издалека.

Я попросил принести счет.

Мы вышли из торгового центра.

Аня прислонилась к перилам каменной лестницы и долго не сводила глаз с парковки. Я стоял рядом.

Никто из нас не говорил ни слова.

– Тебе плохо? – спросил я, желая прервать растянувшееся молчание.

– Сейчас пройдёт, – Аня силилась придать голосу бодрость. – Давай вызовем такси.