– Излагайте вашу просьбу, Петр Сергеевич, а я вам скажу: да или нет.
– Есть у меня старый друг. В свое время жизнь нас раскидала в разные стороны и вот свела снова, совершенно случайно, здесь, в Москве. Понимаете, Александр, он человек деятельный, можно сказать, боевой по характеру, а так случилось, что оказался без дела и захандрил. Я уже по-всякому пробовал, только у меня не получилось. Вот я и подумал, что разговор с вами, общие воспоминания о Сибири встряхнут его, вырвут его из этого состояния.
– Он что, запойный?
– Нет. Я же говорю, хандра у него.
В качестве лекарства от депрессии мне выступать еще не приходилось, но раз другого варианта у меня пока не было, я дал свое согласие:
– У меня есть время. Можем поехать прямо сейчас.
– Буду вам очень благодарен. Анастасия Васильевна, извините меня, ради бога, но сейчас я вынужден откланяться. Еще раз напоминаю, что мы сегодня идем в театр. Буду у вас в половине седьмого, – сказал Зворыкин.
– До свидания, – попрощался в свою очередь я с женщиной. – На днях загляну.
– Непременно буду ждать.
Извозчика мы нашли быстро. По дороге я попытался разговорить Зворыкина, но тот явно не хотел вдаваться в подробности, как своей жизни, так и его хорошего друга, отделываясь короткими, односложными ответами.
Власов оказался мужчиной видным. Крупный телом, широкоплечий, с классическим профилем лица, которое сейчас портили ввалившиеся глаза, щетина и пустота в глазах. Петр Сергеевич оказался частично прав, стоило ему узнать, что гость приехал из Сибири, он поднялся с кровати и даже попытался привести себя в порядок. Правда, я так и не понял, это он проявил простое уважение к гостю или все же его заинтересовало то, что я приехал из Красноярска. Мы пили чай и вели тягучую, с остановками, когда не знаешь, что сказать, беседу. Спустя полчаса мне это надоело, и я сказал:
– Извините, господа, но наш разговор, похоже, зашел в тупик. Я не доктор и не лечу душевных болезней, зато могу предложить вам настоящее дело. Если вы, господин Власов, решите снова вернуться в реальную жизнь, дайте знать. Вас это тоже касается, Петр Сергеевич. Ведь вы вряд ли довольны своим нынешним положением? Или я ошибаюсь?
– Настоящее дело? – повторил Власов, и мне показалось, что в его глазах сейчас мелькнуло что-то живое.
За время нашей беседы Зворыкин больше молчал, прихлебывая чай, и только иногда дополнял Власова, но после моих слов он с некоторым удивлением посмотрел на меня. Видимо, он уже успел составить обо мне свое мнение, но мои последние слова, похоже, заставили его пересмотреть.
– Как и другой любой человек, – сейчас он смотрел на меня задумчиво, пытаясь понять, что я собой, на самом деле представляю. – Человек существо несовершенное, ему всегда что-то нужно. Вот только есть у меня определенные сомнения по поводу вашего предложения. Вы, если я все правильно понимаю, приехали два дня назад, а уже сегодня хотите предложить дело двум совершенно незнакомым вам людям. Это как понять?
– Ваш вопрос с подтекстом, Петр Сергеевич. На самом деле вы хотите знать: не провокатор ли я? К сожалению, прямо сейчас развеять ваши опасения я не в силах, но, если у нас состоится новая встреча, думаю, что смогу найти подходящие аргументы.
– Это опасно? – неожиданно спросил Власов, который стал оживать прямо на глазах.
– В определенной мере. Если мои слова вас заинтересовали, господа, то мы можем в ближайшие дни встретиться и поговорить на эту тему более подробно. Сейчас извините меня. Дела. Вынужден откланяться.
